И вот ещё. Ну тут мне ещё надо обмозговать написанное... А как на ваш взгляд, други?
Василий Гроссман, чья жизнь и судьба, как известно, были положены на алтарь одноименного романа, вновь стал героем нашего времени — благодаря экранизации Сергея Урсуляка, демонстрация которой началась на канале «Россия-1». О Гроссмане вновь говорят, пишут, спорят.
Интересно, что сразу после демонстрации первых серий фильма неутомимый Владимир Соловьев, «бультерьер», как он сам себя называет, развел по обе стороны баррикад нескольких, так сказать, сторонников и противников тоталитаризма. На стороне товарища Сталина, «дисциплины» и сохранения империи в ее исконных границах выступил никто иной, как режиссер Бортко, на другой, противоположной, — Марк Розовский, Наталья Солженицына и критик Лев Аннинский. И только дочь Василия Гроссмана, пожилая уже дама, рано потерявшая — из-за таких вот радетелей имперских ценностей отца — иронично усмехалась над этой страстной дискуссией... (Эта тонкая горечь — смесь иронии, юмора, мудрости, понимания, что мир неизменен — поразила меня больше всего: гораздо больше даже страстных выкриков г-на Розовского.)
Режиссера Урсуляка в студии не было, однако я не поленилась и прочла его интервью, довольно многочисленные, где он, подобно г-ну Бортко (а еще раньше — подобно таким господам-товарищам, как Шолохов и Твардовский, занявшим довольно двусмысленную позицию по отношению к труду жизни Гроссмана), тоже полагает, что, дескать, нечего выпячивать две темы романа — о фашистской сути сталинского режима и тему лагерей. (С каковой, как вы понимаете, уходит и тема Холокоста, в результате которого и погибают иные герои творения Гроссмана.)
Мол, все эти темы — века-волкодава и «маленького» человека, стиснутого страшными обстоятельствами — можно пропустить сквозь магический кристалл обыденной жизни: таким образом они могут и прозвучать сильнее. Примерно как у Германа-старшего, где намек иногда был сильнее прямого высказывания, превращаясь на наших глазах в метафору: классический кадр шипящего в снегу автомата или выбитый меткой пулей глаз немца-очкарика...
Все это так, да не так: во-первых, Герман и снимает такое «косвенное» кино, где метафора важнее сюжета, а во-вторых, Урсуляк-то взялся как раз за экранизацию, где тема лагерей и осуждения тоталитаризма — и есть суть романа, его главный посыл, его мессидж, послание человечеству.
В общем, если Урсуляк вместе с только что почившим Володарским (автором сценария) в следующих сериях эти темы опустят (а он предупредил, что так оно и будет), то большого смысла, так сказать над-смысла, в этой акции телеканала «Россия» я, в общем-то, не вижу (о смыслах иного порядка, я, впрочем, скажу ниже). Как не увидел бы, думаю, сам Гроссман, сведенный в могилу бесконечными правками, разбирательствами, проволочками и прочими издевательствами, произведенными над его романом, — доживи он до наших дней...
В общем, как это ни смешно (или — печально?), история повторяется, хотя и на другом вроде бы витке: вместо того чтобы дать роману новую жизнь, высказаться о своей стране прямо и без обиняков, мы опять, как когда-то Твардовский, мучивший Гроссмана так и эдак (порой не по своей воле, понятное дело), ускользаем, заметаем следы, уклончиво уходим в сторону.
Однако, заметьте мимоходом, над Твардовским таки довлел сам Сталин («Ты что, хочешь, чтобы я положил партбилет?» — спросил Александр Трифонович Гроссмана, когда речь шла о публикации книги. На что непримиримый Гроссман ответил: «Да, хочу»). Над Урсуляком же никто не довлеет, кроме телеканала «Россия», руководство которого, при всем моем пиетете и ужасе перед ним, с товарищем Сталиным все же не сравнить...
Кто бы сомневался: ведь уже сам ведущий, г-н Соловьев, еврей по национальности, чего он, кстати, не скрывает, прерывает Розовского, когда тот говорит о расстреле по приказу Сталина Еврейского антифашистского комитета: мол, евреи пострадали от Советской власти не больше, чем все другие.
Забавно, но таким образом ХХ съезд, со всеми его полу-разоблачениями, полу-признаниями и со всей его половинчатостью, продолжается и продолжается — прямо как кошмарный сон, сон разума, который, похоже, никогда не кончится. И выступление г-на Бортко, который, подобно г-ну Прилепину в своем знаменитом письме, поблагодарил тов. Сталина, — тому порукой.
В общем, как говорил Андрей Платонов, «некуда жить и думаешь в голову». Вот уж — поистине.
...Между тем (только не подозревайте меня в этой межеумочности и двусмысленности, прошу вас, дальше пойдет неожиданный, противоречащий всему ходу моих рассуждений кунштюк), несмотря на все «но», как это ни парадоксально, лично я Урсуляку благодарна... Хотя задача не выполнена на все сто, опять оговорюсь... И не только за титанический труд воспроизведения романа века на экране, не только за несомненный талант, каковым этот режиссер обладает. Не только.
Бывают, знаете ли, такие смутные времена, такие непроваренные идеи (как, скажем, у того же Прилепина, для которого уничтожение одних только украинцев в астрономических масштабах, о чем Розовский напомнил украинцу Бортко, почему-то становится свидетельством «сохранения семени»), когда даже и такое, пусть уклончивое во многом высказывание, очень и очень душеполезно.
Об этом, причем намеком, тонко, сказала дочь Гроссмана: мол, мы всегда боролись с «пережитками прошлого», а надо бы с «пережитками настоящего». Эта горькая, ироничная, изящная фраза, подводившая итог беседы на телеканале «Россия», как бы завершала еще один, патетично выражаясь, «круг ада», который Василий Гроссман, уже мертвый, опять и опят проходит.
Как говорил Ницше, «вечное возвращение», миф о Сизифе...
Однако Гроссман ведь не просто погиб из-за неосуществленных литературных амбиций, так и не увидев свой роман опубликованным в аутентичной версии: погиб он, доведенный травлей и проволочками, будучи внутренне уверенным, что истина когда-нибудь, пусть через сто лет, воссияет. По крайней мере предсказание тогдашнего цековского идеолога Суслова, убежденного в вечности империи, что роман напечатают через 300 лет, уже не сбылось.
Как говорится, неисповедимы пути — и не только Господа, но и большой литературы. Сбылась и мечта Мастера из другого небезызвестного романа о том, что «рукописи не горят»... И в воде не тонут, и в КГБ не пропадают...
Другой вопрос, что цена этому — человеческая жизнь, которую мужественный человек Василий Гроссман заплатил, ни разу не усомнившись в правильности избранного пути. Ни разу не пожалев об этом...
Диляра Тасбулатова
http://maxpark.com/community/8/content/1613247
