Борьба с ленинградскими хулиганами в 1920-е
К 1926 году ленинградская милиция смогла фактически ликвидировать такое опасное явление, как бандитизм. Исчезли крупные, насчитывающие несколько десятков человек банды, а большинство волков-одиночек либо получили то, что им было положено по суду, либо сидели в ожидании приговора в тюремных камерах. Хулиганство превращалось во врага номер один. Ленинградцы, измотанные ужасами Первой мировой и Гражданской войн, голодом,эпидемиями, отсутствием самого необходимого, пережившие бандитский террор времен НЭПа, требовали решительных мер по борьбе с преступностью, и в первую очередь с хулиганством. А хулиганье словно с цепи сорвалось... Зимой 1926 года у ресторана «Центральный» на Разъезжей улице милиционер задержал пьяного хулигана и повел в отделение. Дружки пьянчуги решили его спасти и набросились на милиционера, чтобы отнять оружие. Гражданина, который попытался помочь сотруднику милиции, хулиганы ранили выстрелом из револьвера. Через несколько дней на Петроградской набережной, деля «власть» в своем районе, подрались две хулиганские группировки. Итог драки: двое убитых и один тяжелораненый. Хулиганы нагло и цинично приставали к женщинам, срывали уроки в школах рабочей молодежи, спаивали подростков. Возмущенные рабочие завода «Красный треугольник» в своем письме в «Ленинградскую правду», опубликованном 6 июля 1926 года, потребовали от власти принять срочные меры: «Выжечь каленым железом эту зловонную язву нашего быта, мобилизовать на борьбу со шпаной, с хулиганством общественное мнение, организации, милицию — задача, не терпящая никакого отлагательства. Хулиганства не должно быть нигде в пролетарском Ленинграде!» Руководство ленинградской милиции хорошо понимало, что одними только репрессивными мерами и силами только правоохранительных органов хулиганство не одолеть. Нужен был хороший повод для начала антихулиганской кампании, в которой смогли бы принять участие все позитивные силы, прежде всего — партийные организации, комсомол, общественность предприятий города, пресса. Такого повода долго ждать не пришлось. Прошло каких-то полтора месяца после письма в «Ленинградской правде», как 21 августа 1926 года в Чубаровом переулке группа пьяных хулиганов напала на молодую работницу Любу Белову, возвращавшуюся с работы. Девушке зажали рот, набросили на глаза тряпку и через пролом в заборе затащили в сквер завода «Сан-Галли». Более пяти часов насильники истязали свою жертву. Лишь под утро, вдоволь наиздевавшись над несчастной девушкой, хулиганы разбежались по домам. Случайные прохожие помогли несчастной добраться до 7 отделения милиции, где она и рассказала о случившемся, а главное — сообщила несколько кличек, которыми насильники называли друг друга. В угрозыске 7 отделения милиции своих подучетников хорошо знали и по фамилиям, и по кличкам. Через несколько часов в результате прочесывания местности, прилегающей к скверу «Сан-Галли», шесть насильников во главе с инициатором преступления Павлом Кочергиным сидели в камере предварительного заключения и наперебой называли имена сообщников. Всего по «делу в Чубаровом переулке» было привлечено к уголовной ответственности двадцать шесть человек. Большинство из них работали на заводе «Кооператор» (бывший «Сан-Галли»), где были известны как пьяницы, лодыри, бракоделы и прогульщики. Горожан охватило искреннее возмущение. «Ленинградская правда» и другие городские газеты получили более 350 резолюций общих собраний рабочих коллективов, под которыми подписалось более 54 тысяч человек. Все они требовали «для главарей этой шайки высшей меры наказания, чтобы с корнем вырвать подобные преступления в будущем». Народный комиссар внутренних дел РСФСР А. Г. Белобородое, возглавлявший это ведомство в 1923—1927 годах, в своем интервью «Красной газете» заявил: «...таким гнуснейшим преступлениям надо дать сразу решительный отпор — никакой поблажки, никакого снисхождения, никакого помилования преступникам. Самым справедливым и необходимым приговором суда над насильниками должен быть приговор — к высшей мере наказания». Сегодня такое заявление назвали бы давлением на суд, но на улице стоял 1926 год. К тому же шумная кампания по делу «чубаровцев» прекратилась уже в первой декаде сентября и возобновилась только за несколько дней до процесса. Видимо, такая активность прессы действительно оказывала на суд давление. 24 декабря 1926 года начался суд над «чубаровцами». Общественный обвинитель от газеты «Ленинградская правда» сказал: «Значение этого процесса в том, что ребром поставлен вопрос: кто поведет за собой нашу молодежь — Павел Кочергин и его товарищи или советская общественность, союзы, комсомол». На процессе выступила и потерпевшая Люба Белова. Вела она себя достойно, без патетики и истеричности. Говорила по делу, ясно и четко отвечала на вопросы членов суда, адвокатов. Преодолеть серьезную психическую травму ей помог курс интенсивного лечения в од- Нои из психиатрических клиник. Кроме того, Любе пришлось вылечить гонорею — трое насильников были больны и заразили не только друг друга, но и саму девушку. Выступали в ходе судебного заседания и подсудимые. Первым получил слово Павел Кочергин. Он начисто отрицал свою вину в преступлении, заявив, что давно знает Белову, которая якобы занимается проституцией, и он на этой почве с ней ни раз встречался. Его поддержали и другие подсудимые. Но их заявления были опровергнуты актами судебно-медицинской экспертизы, показаниями товарищей Беловой по работе. 28 декабря 1926 года Ленинградский губернский суд вынес по делу «чубаровцев» свой приговор. Семь человек во главе с Павлом Кочергиным, инициатором преступления, были приговорены к высшей мере наказания. Остальные участники получили от 10 лет тюремного заключения до года. Один участник преступной группы был оправдан. (Правда, в ноябре 1927 года по амнистии, объявленной по случаю 10-й годовщины Октябрьской социалистической революции, часть «чубаровцев» оказалось на свободе.) Надо сказать, что процесс над «чубаровцами» вызвал всесоюзный отклик, ведь проблема хулиганства была характерна не только для Ленинграда. Аналогичные процессы прошли в ряде губернских центров страны, где на скамье подсудимых оказались не только насильники, но и пьяницы-дебоширы, воры всех мастей, убийцы, но судили, прежде всего, именно хулиганство как нетерпимое в условиях социалистического общества явление. После процесса «чубаровцев» борьба с хулиганством не закончилась. Ленинградская милиция продолжила выявление и разгром хулиганских группировок, имевшихся во всех районах города, тем более что свою преступную деятельность хулиганье прекращать не собиралось. Еще в ходе подготовки процесса над «чубаровцами» в суд, прокуратуру и милицию начали поступать анонимные звонки и письма с угрозами расправы над теми, кто готовил процесс. Более того, в районе Литовского проспекта несколько рабочих-общественников и постовых милиционеров подверглись хулиганским нападениям, были избиты и изнасилованы несколько девушек. Хулиганы сожгли завод «Кооператор», подожгли склады Октябрьской железной дороги. Все это говорило о том, что хулиганье серьезно готовилось к сопротивлению, а главное — в его действиях просматривалась организованность, хотя хулиганство, как правило, преступление достаточно спонтанное. Выяснилось, что некто Дубинин организовал «Союз советских хулиганов», куда входило более ста человек. Сотрудники уголовного розыска буквально за считанные дни вычислили всех членов «Союза» и сумели их задержать. На скамью подсудимых сели матерые преступники - Матвеев по кличке Дед, Громов по кличке Корявый. Доказательства были настолько неопровержимы, что защита, как правило, оказывалась бессильна. Ну а суд был по-пролетарски скорым и, как это ни парадоксально, достаточно объективным и гуманным. Если к преступнику не применялась высшая мера, то максимальный срок наказания вплоть до 1935 года не превышал десяти (!) лет заключения. К тому же довольно частые амнистии заметно сокращали сроки или вовсе освобождали преступника от заключения. Борьба с хулиганством не была единовременной кампанией. За помощью сотрудники милиции обратились к трудящимся Ленинграда. В крупных трудовых коллективах города были проведены совместные собрания рабочих и сотрудников милиции. Приказ начальника милиции Ленинграда № 120 за 1926 год предписывал приблизить трудящихся к деятельности органов милиции «путем заинтересованности их этой работой и популяризации значения и роли милиции». В том же году по инициативе секции внутреннего управления Лен- горсовета были созданы комиссии общественного порядка (КОП). Они были созданы практически на всех фабриках и заводах, в высших учебных заведениях, в учреждениях. К концу 1926 года в Ленинграде работало 240 комиссий общественного порядка, в которых состояло 23000 человек. Эти люди оказывали милиции неоценимую помощь в борьбе с пьянством, хищениями сырья и готовой продукции на предприятиях, а главное — выходили на совместное патрулирование, что помогало более оперативно реагировать на уличное хулиганство. Фактически в это же время начала складываться милицейская служба профилактики правонарушений. Уже в 1927 году в центральных районах Ленинграда количество хулиганских проявлений заметно снизилось. Наиболее одиозные «атаманы» хулиганских шаек отбывали свои сроки наказания, а их шайки были разгромлены.Но в окраинных районах, особенно там, где не было крупных предприятий, ситуация оставалась достаточно сложной. Одним из такихрайонов была Охта. Сегодня от той, довоенной, Охты практически ничего не осталось — по ее территории ходят автобусы, троллейбусы и трамваи, работает метро, проложены великолепные магистрали. Но до революции и в 1920-е Охта была фактически дачным пригородом, где население занималось огородничеством, держало коров, коз и птицу, снабжая горожан овощами и молочными продуктами. Здесь практически отсутствовали культурно-просветительные учреждения, школы, зато хватало питейных заведений. Их хозяева, как правило, не брезговали ничем — давали взаймы под процент, скупали краденые и принесенные «на пропой» вещи, скрывали находившихся в розыске уголовников. Обычным явлением для Охты были пьяные скандалы и драки. Хулиганы чувствовали себя здесь вольготно. В конце 1928 — начале 1929 года на Охте были зафиксированы случаи массовых драк, а затем началась серия убийств, где было трудно провести черту между хулиганскими и корыстными побуждениями. Сотрудники милиции и члены КОПов начали повальные обходы всех злачных мест, бесцеремонно перетряхивая многочисленные «малины» и задерживая их хозяев. Фактически это было начало подготовки большой милицейской операции по «зачистке» района от хулиганья. Во время таких обходов и были задержаны двое молодых парней — некие Власов и Савельев, которых не раз замечали в хулиганстве. Свою преступную карьеру великовозрастные недоросли начинали еще мальчишками «при царском режиме». А подозревались они в краже пальто. Но чего-то эти ребята недоговаривали... Помог случай. На следующий день на Предтеченском рынке был задержан мужчина, который продавал пальто, очень похожее на украденное Власовым и Савельевым. Мужчина, не сопротивляясь, молча пошел за сотрудниками милиции в отделение, где так же молча подписал протокол о задержании. Продолжал он молчать и на допросах. Но инкогнито «немого» раскрылось довольно быстро. Выяснилось, что его фамилия Сперанский и что еще совсем недавно он был священником одного из храмов на Охте. Оказалось, что святой отец был не прочь выпить, приударить за молоденькой прихожанкой, а проповеди его нередко сопровождались откровенным богохульством и речевыми оборотами, близкими к нецензурщине. Узнав об этом, епархиальное начальство лишило Сперанского сана. Он стал расстригой. Но об этом знали немногие, и бывший священник потихонечку продолжал крестить младенцев, ходил на крестины и поминки. Возле «батюшки», которого все чаще видели в сомнительных кабаках и трактирах, стали крутиться молодые люди явно не пролетарского вида. Сам Сперанский был замечен в пьяных скандалах и драках, где, как правило, выступал наблюдателем. Кроме того, на Охте участились случаи грабежей и краж, хулиганских расправ с учащейся молодежью и теми, кто добросовестно работал на производстве. Задержанные хулиганы частенько называли Сперанского своим «батюшкой», приказы которого выполняли. В ходе следствия было установлено, что ядро шайки попа-расстриги составляли молодые люди, которые занимались уличными грабежами, кражами из квартир и небольших магазинов. Уличные грабежи на плохо освещенной в те годы Охте начинались с традиционной «просьбы» дать закурить. Затем следовало избиение жертвы с последующим обшариванием карманов и снятием приличной одежды. Сперанский, помимо организации шайки, был обвинен также в контрреволюционной агитации со всеми вытекающими отсюда последствиями... Продолжалась активная борьба с хулиганьем и в последующие годы. Этот вопрос постоянно находился в центре внимания партийного и советского руководства Ленинграда, не раз с разных точек зрения рассматривался на всевозможных совещаниях и, конечно, находился в центре внимания работы всех подразделений милиции. В 1932 году на проспекте Огородникова (ныне Рижский проспект) появилась небольшая, но устойчивая хулиганская группировка, которую возглавлял патологический бездельник и хронический алкоголик Фирсов. Шайка присвоила себе название «Саранча». Не брезговали ничем: отнимали у школьников завтраки и пятачки, что давали родители на кино и мороженое, вечерами могли сорвать с прохожего кепку или шапку и, чтобы покуражиться, забросить ее в лужу, а при попытке сопротивления зверски избивали свою жертву. Числились за «Саранчой» и кражи, но в основном мелкие, такие, чтобы на «бутылку хватило». Сотрудники милиции не раз предупреждали Фирсова и его сообщников о необходимости взяться за ум, но бутылка водки уже стала для них всем — мерилом товарищества, хорошего отношения друг к другу и пресловутого «ты меня уважаешь?».Кончилось тем, чем и должно было кончиться: летним вечером Встретили девушку, возвращающуюся с работы, затащили на пустырь и надругались. Затем разбежались, как тараканы, по городу, попрятались у родственников, у которых буквально за несколько дней их выловили сотрудники уголовного розыска. Хоть не так шумно, как дело «чубаровцев», но ленинградские газеты уделили достаточно много внимания этому процессу. Насильников судили в недавно открытом Дворце культуры им. А. М. Горького. Процесс был организован как показательный — в зале находились делегации рабочих коллективов, присутствовал общественный обвинитель, у подсудимых были адвокаты. Требование общественности было однозначным: никакой пощады руководителям шайки «Саранча»!.. Атаман шайки Фирсов был приговорен к высшей мере наказания.

http://statehistory.ru/679/Borba-s-leni … -v-1920th/

18 ноября 1930 года известный преступник Михаил Ермилов по кличке Хрыня, вырываясь из засады в Москве, смертельно ранил молодого сотрудника МУРа Николая Лобанова. Это убийство подняло на ноги всю столичную милицию, а коллеги погибшего буквально рыли носом землю, пытаясь выследить убийцу. В конце концов Хрыня был арестован. Однако до окончания суда он так и не досидел: в один из дней он обманул своих конвоиров и вырвался на свободу прямо из здания городского суда. Перед сыщиками вновь встала нелегкая задача - выследить и арестовать матерого преступника.
Та погоня длилась еще несколько недель и завершилась победой сыщиков. Причем на этот раз Хрыню решено было живым не выпускать. Он был выслежен на одной из явочных квартир в Электрическом переулке, куда он пришел, чтобы пополнить свой боевой арсенал - ему нужны были патроны к его "браунингу". Сыщики устроили ему засаду во дворе дома и, как только Хрыня вышел из подъезда, окликнули его. Как и следовало ожидать, бандит не стал сдаваться, а тут же схватился за пистолет. Однако сыщики оказались проворнее его и открыли огонь первыми сразу с нескольких сторон. Смерть Хрыни была практически мгновенной.
Между тем кривая преступности в 30-е годы, по официальным данным, вела себя неровно: то падала вниз, то взлетала вверх. Например, в 1935 году в приказе НКВД отмечалось, что по сравнению с 1934 годом в СССР число вооруженных грабежей снизилось на 46 %, невооруженных грабежей - на 44 %, квалифицированных краж - на 32 % и т. д. Но уже во втором квартале 193& года кривая преступности резко скакнула ввысь. После этого аппарат уголовного розыска, действовавший по линейному принципу, решено было перестроить по принципу территориального обслуживания.
Незадолго до войны (в апреле 1941 года) в Главном управлении рабоче-крестьянской милиции НКВД СССР был создан отдел по борьбе с бандитизмом, который состоял из 5 отделений: четыре - по зонам СССР, пятое - следственное. Создание этого отдела было вызвано в первую очередь складывающейся тревожной обстановкой в западных областях Украины и Белоруссии, где поднимали голову националисты. Но затем грянула война, и деятельность ОББ приняла более широкие формы.
С началом войны преступность в СССР резко пошла вверх. Например, в 1941 году одних убийств в стране было зарегистрировано 3317, а в 1942 году общие показатели по преступности выросли на 22 %. Потери милиции как на фронте, так и в тылу исчислялись тысячами людей, однако и преступников часто ставили к стенке не задумываясь. В 1941 году тревожная обстановка сложилась в Ташкенте, где бандитизм принял угрожающие формы. Поэтому из Москвы туда была направлена специальная бригада НКВД СССР, которая за полтора месяца ликвидировала банду в составе 48 человек, на счету которой было более 100 тяжких преступлений. К уголовной ответственности были привлечены несколько тысяч преступников (в том числе 79 убийц и 350 грабителей) и 76 человек из них были расстреляны.

https://profilib.net/chtenie/108843/fed … zma-11.php

https://document.wikireading.ru/56678

Петербург — город карманников и хулиганов 22.09.2017
Как Петербург стал столицей хулиганства, какая иерархия существовала у профессиональных воров и почему карманники считались отличной партией для мещанских девушек — всё о криминальном мире Петербурга начала XX века.
Санкт-Петербург начала XX века был едва ли не самым криминальным городом Европы. Сказывался и столичный статус, и плотность населения, и множество трущоб. Ослепительная роскошь здесь соседствовала с невероятной бедностью, а богатые горожане ходили по тем же улицам, что и ищущие легких денег воры и мошенники. Число преступлений в городе с начала века росло с пугающей быстротой. В 1900 году петербургский окружной суд рассматривал 227 дел об убийствах, 427 — о разбойных нападениях, 1171 дело о нанесении телесных повреждений и 2197 случаев краж и воровства. В 1913 году статистика была уже иная: 794, 929, 1328 и 6073 случая соответственно.
Представителей криминального мира того периода можно условно разделить на две разные и порой диаметрально противоположные категории — профессиональные преступники и хулиганы. Для первых незаконная деятельность являлась образом и смыслом жизни, вторые же совершали преступления немотивированно — из озорства или в пьяном виде. Отношение к жертвам также было разным. Профессиональные преступники считали любое физическое насилие, особенно убийство, делом низким и грязным; убийц не уважали и считали низшей кастой. В хулиганской же среде, напротив, избить или убить человека считалось делом обычным и даже почетным, а изящные способы отъема денег не приветствовались.

Итак, в питерской криминальной среде начала XX века образовались два полюса. Познакомимся с ними поближе. ...
https://zen.yandex.ru/media/arzamas/pet … 444b10d52?

Подпись автора

Стоим на страже. Наш сайт: http://sovet-miliziy.narod.ru/