Это ещё одна история на тему «химии». Вроде в 1982 году (могу ошибаться на год в ту или иную сторону) у нас закончилась грандиозная стройка крупного объёкта теплоэнергетики – ТЭЦ-3 (она работает и сейчас).
Строительство начиналось с нуля в чистом поле, за границей городской черты и велось лет семь. Генподрядчиком являлось специально созданное СУ ТЭЦ, а рабочий класс был представлен преимущественно «химиками». Прямо в зоне стройки (это несколько квадратных километров) создали десятка полтора спецкомендатур, к концу строительства численность контингента достигла цифры в 15 тысяч человек. Вот и представьте себе такую картину: пересечённая местность с огромными строящимися корпусами, тремя градирнями (это такие гигантские «бочки», где нагревают воду для отопления городских квартир), сплошные траншеи-котлованы, сотни строительных бытовок-вагончиков и среди этого днём и ночью свободно бродят тысячи уголовников.
По советскому законодательству на СНХ («химию») должны были направлять только лиц, впервые осужденных за незначительные преступления, или менять уже отбывающим наказание в колониях режим содержания на «химию» в качестве меры поощрения. Но рабочих рук не хватало, поэтому на практике в спецкомендатуры попадали десятки рецидивистов и «тяжеловесов» (осужденных за тяжкие преступления). 

Сами спецкомендатуры – это обычные с виду общежития. На стройке ТЭЦ под них были отведены две пятиэтажки и несколько десятков двухэтажных бараков, называемых «сборно-щитовыми».
Штат сотрудников милиции каждой комендатуры состоял из начальника и десятка подчинённых, включая одного-двух оперуполномоченных уголовного розыска.  Вот и  как реально могли справиться считанные десятки невооружённых милиционеров с пятнадцатью тысячами преступников, собранных в одном месте. Понятно, что степень криминогенности на этой стройке зашкаливала все разумные пределы. Мой близкий друг отработал пару лет опером в одной из этих комендатур, и всегда повторял, что эти два года принесли ему больше опыта в работе с криминалитетом, чем полтора десятка лет в городском уголовном розыске. На стройке были свои «ответственные» (паханы), свои «опущенные» и все остальные масти, как в любой колонии. Но в колонии их взаимоотношения хоть как то регулировались изолированностью локальных зон, колючкой по периметру и вооружённой охраной, тут же ничего этого не было. Не удивительно, что ежедневно происходили разборки, усугубленные водкой и гашишем (доступ к которым ограничить было невозможно просто физически). Никого не удивляли почти ежедневно обнаруживаемые трупы со следами насильственной смерти. Буквально сотни «химиков» находились в розыске и с постоянной периодичностью попадались при совершении разных преступлений по всему региону. «Химик» по фамилии Каминский  работал водителем служебного уазика одного из руководителей стройки среднего звена. В свободные минуты он на своём уазике разъезжал по малознакомым ему улицам и «бомбил» квартиры. Так продолжалось около года. Городской угрозыск уже занимался его поисками, составив словесный и композиционный портреты (фоторобот). Копии фоторобота лежали в дежурке и той спецкомендатуры, где числился Каминский и куда скрупулёзно являлся на вечерние поверки (в отличие от многих собратьев, он отличался дисциплинированностью). В конце концов он был задержан с поличным при совершении квартирной кражи со взломом силами выставленной уголовным розыском засады.
Каминскому сумели доказать 106 эпизодов квартирных краж. Сам он признавал, что это не всё, многих адресов он просто не помнил (город знал плохо).

Но ТЭЦ то строить нужно, а кто её построит, кроме «химиков». Приходилось мириться с их нравами. С учётом стратегической важности объекта в помощь штатным сотрудникам комендатур наше УВД по специальному графику ежедневно направляло на ТЭЦ около сотни милиционеров из города. Примерно раз в месяц-полтора туда попадал и я. У нас это называлось «попасть на Восточный фронт». Автобусами к 16 часам нас вывозили на ТЭЦ, и до 2 часов ночи мы осуществляли патрулирование всей этой территории. Оружие на эти мероприятия выдавать было запрещено, поэтому «вооружались» подручными средствами. Привычных ныне резиновых палок тогда ещё не было (хотя кое у кого имелись телескопические дубинки, которые вроде бы использовались в МВД во времена Хрущёва и затем были запрещены). Сам я тех времён не застал, поэтому за точность не ручаюсь. Но те дубинки видел лично – коричневого цвета, складывающиеся по типу удочки, с шариком на конце. У меня такой роскоши не было, поэтому приходилось довольствоваться самоделкой (вставленным в резиновый шланг прутком арматуры), как и большинству моих коллег.

Каждая патрульная группа состояла минимум из трёх человек. Чего только не приходилось видеть на этой стройке. После окончания рабочего времени почти в каждом вагончике-бытовке находились пьяные тела, густо покрытые татуировками. У всех находились разнообразные объяснения, почему они не в общежитии: «третья смена», «дежурю по стройучастку», «щас как раз собрался уходить» и тому подобное. Только выпроводишь таких подзадержавшихся в комендатуру, как через полчаса они же попадаются в другой бытовке.

На ТЭЦ я тогда впервые встретился с некоей особой по кличке Вера-Губа, впоследствии прославившейся  в криминальной среде как воровка-проститутка. Она так и занималась своим промыслом долгие годы, пока не была убита группой малолеток уже в самом конце 90-х годов. С Верой связано много забавных историй, но это всё было значительно позднее. В тот промозглый осенний вечер мы посетили очередную бытовку, где на сбитом из досок столе возлежала совершенно голая Губа, а на её пузе под портвешок азартно бились в «секу» (карточная игра) шестеро раздетых до пояса матёрых урок.

А названием для этого рассказа послужило следующее. Накануне 7 ноября (праздника Октябрьской революции, если кто забыл) стройку должна была посетить какая-то партийная делегация с приезжим членом политбюро и нашим первым секретарём. Понятно, что в преддверии визита «Восточный фронт» был усилен всеми мыслимыми  резервами и взят под контроль соответствующими структурами КГБ СССР. Тем не менее, за день до мероприятия на одной из градирен (которые тогда выглядели почти чёрными из-за неокрашенного ещё металла) ослепительно белой краской метровыми буквами появилась надпись: «Не сдали Ленинград – не сдадим и ТЭЦ!» Тогда это являлось идеологической диверсией. Не знаю, каких результатов в поиске злодеев добилось ведомство Андропова, но сама надпись указывала на «ленинградский» след.  «Химиков» из Ленобласти на стройке хватало.
Как бы долго не строили, но наконец построили. Спецкомендатуры расформировали за ненадобностью, сборно-щитовые бараки разобрали, сейчас там вполне ухоженная и тщательно охраняемая территория. Но выросший рядом микрорайон (который сейчас является частью города)  населён как самими бывшими «химиками», так и их потомками уже в третьем поколении. Район до сих пор держит пальму первенства по криминогенности, уличные нравы там царят вполне уголовные и по сей день.

Произошло это давно, в мае месяце. Я тогда работал на линии тяжких (что сейчас называют убойным отделом). С утра в понедельник мне позвонил судмедэксперт и предложил срочно приехать в морг. Сказано-сделано, в 10.30 я уже был в морге. Судебный медик (назову его Михалыч) с загадочным видом пригласил меня к секционному столу,где уже лежал вскрытый труп молодой женщины (примерно 28 лет). Михалыч таинственно и одновременно торжествующе спросил: "Видишь что-нибудь необычное?" Я ничего "необычного" не увидел - обычный труп молодой женщины, правильного телосложения, без каких-либо следов насильственной смерти. Михалыч, указывая на кишечник, добытый из трупа, продолжал свою судебно-медицинскую лекцию: "А ничего странного ты тут не наблюдаешь?". Вообще хобби Михалыча заключалось в том, что он при вскрытиях проводил со мной что-то типа практических семинаров, указывая на анатомические особенности строения человеческого тела. Благодаря ему я знаю, как выглядит так называемое "солнечное сплетение", которое он при мне вырезал из очередного трупа, чтобы только мне продемонстрировать. Но в трупе той женщины я не увидел чего-то необычного. Видя мою тупость, Михалыч соизволил заявить - в кишечнике женщины не хватает нескольких погонных метров кишок. Тут я уже разозлился, и после короткого "допроса" Михалыча узнал, что у трупа вскрытой женщины отсутствует значительная часть кишечника и все принадлежности пола (типа матки и всего сопутствующего). То есть, непонятным образом, жертва потеряла эти части организма, что и явилось причиной смерти. Короче, нарисовалось убийство.

А начиналось всё банально: накануне в пятницу "скорая помощь" приехала на вызов в адрес места жительства потерпевшей по телефонному звонку родственников и констатировала смерть молодой женщины, 28 лет. Тело отправили в морг, и только в понедельник при вскрытии судмедэксперт Михалыч определил, что смерть носит криминальный характер. После посещения морга я с коллегами выехал в адрес для установления обстоятельств смерти. Выяснилось следующее: в 14-этажном доме на 7-м этаже жила обычная пролетарская семья: муж (33 лет), жена (28 лет) и двое их малолетних детей. Глава семьи работал токарем на заводе, а его жена - в столовой того же завода. Получилось так, что жена забеременела в очередной раз, что противоречило семейным планам. Прерывать беременность в условиях медучреждения было уже поздно, поэтому потерпевшая обратилась за помощью к случайной знакомой - Валентине Кузьминой, которая когда-то работала уборщицей в роддоме и поэтому в своих кругах считалась специалистом в медицинских вопросах. Сговорились, и в пятницу Кузьмина пришла домой к этой семье,чтобы сделать хозяйке аборт. В качестве анестезии потерпевшая выпила стакан водки. Муж был дома, водки тоже употребил,но потом уединился на кухне подальше от бабских дел. В общем, Кузьмина через промежность вытащила у потерпевшей не только матку с плодом, но ещё и несколько метров кишечника, в результате чего та скончалась. Добившись такого результата, Кузьмина вытащила из кухни мужа (который слышал страшные крики умирающей, но сам не высовывался), они вместе сложили в ведро всё содержимое, обмыли-переодели покойную, уложили её труп на диван и вызвали "скорую". Та, естественно, выписала сигнальный талон "смерть до приезда". Короче, фактически это был криминальный аборт, но так как Валя не являлась спецсубъектом (то есть врачом), дело переквалифицировали на причинение тяжких телесных по неосторожности.

Останки плода и внутренностей муж с "акушеркой" схоронили в расположенном рядом овраге, из которого через три дня мы их извлекли при помощи мужа, указавшего точное место. При этом многочисленная группировка родственников со стороны покойной в ходе процедуры эксгумации чуть не растерзала бестолкового родственника, пришлось его прятать в служебной машине под охраной. По делу его пустили свидетелем (всё-таки у супругов осталось двое малолетних детей).
Кузьмину мы разыскивали около недели (пряталась на разных притонах). Она была арестована, месяца три отбыла в СИЗО и отделалась сроком в два года условно.

Последний месяцы существования когда-то могучего СССР. До подписания соглашения в Беловежской пуще ещё больше года, но ряд республик уже считал себя бывшими членами Союза и независимыми ни от кого. Таким был и Азербайджан. Там к власти уже пришли националисты, произошли стычки местных с регулярной Советской Армией, сгорели Сальянские казармы. Но эта история не о политике. Следствием тех событий  стал факт, что из тюрем и колоний республики были выпущены тысячи опасных уголовников (типа, жертвы режима), которые быстренько расползлись по просторам СССР.
Немалая их часть перебралась подальше, за многие тысячи км от дома и появилась в нашем регионе.

     Теперь завязка непосредственно этой истории. Конец декабря, центральный рынок города (о нём уже рассказывал в истории «Счёт № 707»). В закрытом торговом павильоне несколько рядов занимают представители Кавказа, торгующие цветами. Рынок цветов к тому времени был ими монополизирован, но среди торговых кланов обострялась конкуренция. Раньше всех на рынке обосновались выходцы из Дагестана. Женщины непосредственно стояли за прилавком, мужская часть поставляла товар и осуществляла охранные функции. Азербайджанцы со своими цветами появились много позднее, и на рынке стало тесно, обострялась конкурентная борьба кланов.  В общем, в тот день, уже ближе к вечеру, неприязнь вылилась в открытый конфликт между двумя диаспорами, в результате которого образовался труп дагестанца по фамилии Белалов. Он был убит несколькими ударами «кынжала» в сердце прямо посреди торгового павильона рынка.
Был период зимнего солнцестояния, и наша опергруппа прибыла на МП уже затемно. Естественно, что представителей азербайджанской диаспоры как ветром сдуло, а вот дагестанцев было много. Женщины плакали, мужчины грозили кровной местью. Детально наши действия описывать не буду, но через пару часов мы уже определили узкий круг подозреваемых и вышли на конкретный адрес, где те могли появиться. Часов в 7 вечера поставили там засаду. Это была съёмная двухкомнатная квартира в пятиэтажке на другом конце города в спальном районе.

Первоначально в засаду отправили дежурного оперативника и двоих участковых (кто первым попался под руку). Но так как их нельзя было отрывать надолго, пришлось заменить. Часов в 9 вечера  мы свою работу на МП закончили и втроём сменили первый состав засады. К тому времени находившиеся там ранее сотрудники уже выхватили с адреса четверых пришедших туда азербайджанцев. Повезло в том, что буквально в соседнем жилом доме на первом этаже располагалось местное отделение милиции, поэтому было, куда быстро доставлять задержанных и где с ними общаться – не нужно ехать к себе через полгорода. Допрос первых «пленных» позволил определить фамилию того, кто зарезал дага, поэтому мы уже знали, кто нам нужен. Дальше скучать не пришлось – в среднем каждые 20 минут раздавался звонок в дверь, и появлялись азербайджанцы парами и поодиночке. Быстрый захват, личный обыск – на пол падают кастеты, ножи самых различных конструкций. Ну хоть бы один заявился «пустым». Только уводим одних – являются другие. Группа разбора в местном отделении трудилась в поте лица, документируя изъятое холодное оружие (по ст.218 старого УК уже сам факт его ношения образовывал состав преступления). Лично нам эти ножики-кастеты были до лампочки – не наш состав (да и территория чужая), мы ждали «своего» мокрушника и только подпитывались информацией от задержанных по своей теме.

     Ближе к полуночи в квартиру позвонили в очередной раз. Двое наших встали сбоку от входной двери, я распахнул её, с радостной улыбкой приглашая войти стоявших там уже троих азербайджанцев. Ещё не успев ничего понять, те вошли в коридор и тут же оказались на полу (среди нас был опер Володя, который при росте под 2 метра был мастером-рукопашником, позднее он перевёлся в СОБР). Снова клацанье-бряцанье падающих металлических предметов из карманов посетителей, среди которых оказался револьвер. Это было уже интересно. Ствол был самодельным, калибра 5,6 под мелкашечный патрон, но сделан очень прилично явно в заводских условиях – барабан на 6 патронов, всё крутится-вертится, позднее был признан экспертами пригодным для стрельбы.

Револьвер оказался у джигита по фамилии Алиев (это важно для дальнейшего повествования).
С задержанными мы начали работать прямо в квартире, и вскоре поняли, что разыскиваемый нами убивец (назовём его Гасанов) был в составе этой троицы. Этих уже повезли к себе, сняв засаду с квартиры. У себя убедились, что взяли того, кого нужно, тут же вместе с прокурорским следователем закрепились (на «кынжале» остались фрагменты отпечатков пальчиков Гасанова),  далее допросы, очные ставки, опознания - всё в цвет. Осталось разобраться с револьвером Алиева. Тот буквально за час до задержания приехал в город на поезде, что подтверждалось сохранившимся жд билетом и показаниями его спутников. Ехали в такси в тот адрес, где мы их взяли, и якобы по пути Гасанов достал этот револьвер похвастаться, Алиев взял посмотреть – а тут уже подъехали, и он сунул оружие в свой карман. Уж как было на самом деле – доподлинно неизвестно, но такую версию подтвердил и Гасанов, и третий азер, поэтому «привязать» ствол к Алиеву не получилось, 218-ую вменили Гасанову прицепом к убийству. Понятно, что Алиева отпустили, внеся в картотеку оперативного учёта. Самого Гасанова позже осудили на 14 лет с учётом его прошлых судимостей, даги отказались от кровной мести (по крайне мере, заявили об этом – типа, раз уже наказан по закону). Больше про Гасанова я ничего не слышал, а вот с фамилией Алиев будет связана следующая (и довольно длинная) история.

Прошло несколько недель. Страна встретила новый 1991-й год. Во второй половине января, воскресным вечером в ресторане в самом центре города отдыхала обычная публика, которая могла себе это позволить материально. И вдруг за одним из столиков, где сидели горячие кавказские парни, вспыхнула ссора между ними. Один из них достал револьвер (старинный наган 1927 года выпуска) и начал палить в своего земляка. Тот оказался проворным, увернулся от пуль, которые только поразбивали зеркала-окна. Но патронов в старом «нагане» оказалось маловато – штуки два или три, другого боезапаса не было, поэтому пальба быстро закончилась. Но этого хватило, чтобы в ресторане началась «веселуха». Дамский визг, беготня, паника. Стрелок отбросил ненужный револьвер, выхватил ножик. В это время на шум в зал забежал постовой милиционер и предпринял попытку задержать стрелка. Тот ударил постового ножом, метнулся на улицу. Постовой, (который, кстати, тоже был азербайджанцем по национальности), несмотря на ранение, побежал за преступником. Не знаю, сумел бы он его догнать (всё же получил проникающее ранение в грудную клетку), но на дороге попался экипаж (ДПС, ППС или ОВО, точно уже не помню), который быстро среагировал и задержал злодея.

     А злодеем оказался тот самый Алиев, который упоминался в предыдущей части повествования. Дальнейшие события развивались так: осмотр МП, установили-допросили свидетелей, потенциального потерпевшего (назовём его Сулейменовым) доставили в дежурку (он оказался «мутным» по части документов, поэтому был водворён на 30 суток в приёмник-распределитель, чтобы не скрылся и был под рукой). В общем, обычная рутинная работа. Ближе к утру Алиев, который содержался в КАЗ (комнате административно задержанных), вскрыл себе вены какой-то приблудой (типичный приёмчик, от которого ещё никто не умер, но крови хватает и шуму поднимается много). В сопровождении помдежа его отправили в городскую больницу, откуда Алиев благополучно сбежал. Сразу оговорюсь, что я сам в описываемых действиях того вечера участия не принимал по причине выходного дня и узнал о происшедшем на следующий день, в понедельник.

Наступило хмурое зимнее утро. К утру понедельника итог воскресенья сложился таким: стрельба в ресторане, покушение на убийство, раненый постовой и побег подозреваемого во всём этом фактически из-под стражи. В общем, шум, гам и общественный резонанс (это ведь не середина 90-х, а самое их начало, когда всё перечисленное ещё не стало нормой жизни).
   
   График дежурств говорил о том, что в тот понедельник я заступал в суточный наряд дежурным оперативником в СОГ. Для начала побывал на планёрке в своём отделении угро, где и узнал все подробности воскресных событий. Там формировались группы для розыска Алиева, выделили весь возможный служебный транспорт (примерно 5 машин). В каждую группу входили по три оперработника плюс водитель. Уже был известен какой-то круг адресов, по которым предполагалось провести обыски. Для утверждения постановлений на обыски в отдел прибыл зампрокурора. С учётом резонанса проволочек со стороны прокуратуры не было.
   Я послушал, вошёл в курс событий и поплёлся дежурить с сожалением, что остаюсь в стороне от интересных событий. Группы разъехались по адресам. Тем временем получил первое задание – доработать материал предыдущих суток. Накануне заявляли кражу на заводе, но по причине выходного дня нельзя было установить сумму ущерба, что было важно для квалификации при возбуждении уголовного дела. В общем, сел в дежурную машину и поехал в бухгалтерию завода. Было примерно 10.30 утра, мы уже почти подъехали к злосчастному заводу, как вдруг слышу в рации позывной одной из наших поисковых групп, которая срочно вызывает на ул.Упорова,23 квартира такая-то (адрес вымышлен) оперативную группу в полном составе, включая судмедэксперта и прокурорского следака.
    Ничего больше не передали, но мне было достаточно для понимания – там убийство. Срочно разворачиваемся, плюнув на заводскую кражу, мчимся по названному адресу. Ехать недалеко, через несколько минут уже на месте. Это девятиэтажный длинный дом Г-образной формы, угловой подъезд, верхний этаж. Внизу стоит УАЗик одной из поисковых групп с нервным водителем рядом. Взлетаю пешком на 9-й этаж (наверное, за пару секунд, раньше точно с такой скоростью не поднимался). На лестничной площадке такая картина – распахнутые двери лифта, к которой ползёт окровавленный джигит, в нужной квартире дверь открыта, там возгласы и стоны, остро ощущается запах пороха и крови. Я машинально отбрасываю ногой джигита от лифта, вбегаю в квартиру. В прихожей лежит наш опер Витя в крови, рядом с ним валяется какой-то труп, тут же визжат две тётки, чуть дальше кого-то держит ещё один наш опер. Вскоре прибегает ещё народ, разбираемся в ситуации. А дело происходило так.

Эта поисковая группа состояла из трёх оперов (Виктора, Юрия, Бориса) и водителя. Так получилось, что на всех был только один пистолет. Витя первый день вышел из отпуска и не взял с собой карточку-заместитель, поэтому оружие получить не мог. Юра только перевёлся к нам из другого города, вышел на службу впервые и оружие за ним закрепить просто не успели. Поэтому вооружённым оказался только Борис. А водителям оружие вообще выдавали редко, да они и не должны участвовать в следственно-оперативных мероприятиях, их дело – баранку крутить.

Изначально этот обыск (как и десятки ранее подобных) представлялся рутинным делом, да и на значимый результат особо не рассчитывали. Поэтому парни спокойно вошли в адрес. Там находился азербайджанец, который внешне спокойно воспринял предъявленное ему постановление на производство обыска. Парни пригласили двух тёток в качестве понятых, усадили их на диванчик и уже собирались начинать процесс, как в квартиру пришли ещё двое представителей той же диаспоры. Понятно, что нужно было установить их личности, да и при обыске они были лишними. Кто-то из оперов начал разговор и попросил напарника спуститься вниз и по рации в машине вызвать патрульный экипаж, чтобы вывезти гостей для проверки на причастность к Алиеву и продолжить обыск. Идти вызывать подмогу выпало Юрию (как новенькому сотруднику), а Виктор и Борис остались в квартире.
    Как только Юра ушёл, один из азеров что-то завопил по своему, выхватил из-за пазухи гранату и бросил её. Второй вынул нож и бросился к стоявшему поближе к нему Виктору, они сцепились. Всё происходило на стыке комнаты и прихожей, в ограниченном пространстве. Азер смог нанести Вите несколько ударов ножом, а тот вцепился в него и кричал Борису, чтобы тот стрелял. Третий азер тоже подскочил на помощь собратьям. Борису было сложно целиться в этой свалке, но он начал стрелять. Один из кавказцев был убит наповал, другой смертельно ранен (это его я отбросил ногой от лифта, хотя это было уже лишнее – он бился в предсмертной агонии). Третьему азеру пуля раздробила руку в локтевом суставе. Одна пуля досталась и Виктору – она прошла через тело противника, который его резал. Юра, ушедший вниз к машине, услышал выстрелы и бегом вернулся, но к тому моменту всё уже закончилось.

Раненых увезли, живых эвакуировали, остальное оставили, как есть. Ведь в середине комнаты продолжала валяться неразорвавшаяся граната Ф-1, «колечко» от которой осталось на пальце убитого кавказца. Для несведущих в вопросе поясню, что в запалах УЗРГМ (как в данном случае) имеется чека, которая фиксирует спусковой рычаг, удерживая тем самым ударник. Попросту говоря, это металлическая шпилька с колечком на конце для удобства выдёргивания. Когда азер рванул кольцо, оно осталось на его пальце, но сама чека не вытянулась, т.к. оказалась непрочной в месте крепления с кольцом и просто сломалась. Поэтому взрыва не произошло. Но это стало известно позднее, а сначала шла эвакуация жильцов, оцепление, работа сапёров и тому подобное, что каждый в наше время может наблюдать по телевизору почти ежедневно. Понятно, что для того времени резонанс вышел потрясающий, ранее ничего подобного в городе (да и регионе) не происходило.
     Если бы ещё и граната взорвалась, дом то не рухнул, но наверняка погибла бы вся поисковая группа и тётки-понятые. Мы начали действовать жёстко. Каждый испытывал злость и желание ликвидировать всю эту приезжую группировку, мотивация была огромной – раненые коллеги, дерзкое беспредельное поведение диаспоры. Никого подгонять не требовалось. Безо всяких приказов-распоряжений перешли на круглосуточный режим работы, дни путались с ночью, спали урывками прямо в кабинетах или где придётся. Отрабатывали все ставшие известными адреса обитания джигитов.
    Никто уже не забывал получить табельный ствол, плюс на выезды брали все имевшиеся в дежурке автоматы (тогда это были АКМС калибра 7,62), патрон постоянно в патроннике. (С последним моментом возникали трагикомические казусы, о чём расскажу попозже).
    Прокуратура во всём шла навстречу – на любой выявленный адрес тут же выписывала постановление на обыск. В адресах нередко оказывалось сопротивление, но к этому были готовы и действовали по принципу – сначала обездвижить-зафиксировать клиента, а потом уже разговоры разговаривать. Это приносило свои результаты. При обысках обнаруживалось и оружие (вплоть до боевого автомата Калашникова), попадались самые интересные личности, в том числе находившихся во всесоюзном розыске. Но главное – увеличился поток оперативной информации от «пленных». Формально основной целью мероприятий был розыск Алиева, который являлся одним из лидеров группировки. По нему уже собрали огромный массив информации, выявили десятки его ближайших связей, адреса возможного места пребывания. Шли буквально по его пятам, опаздывая порой всего лишь на пару-тройку часов. Пока ему удавалось скрываться (информация в диаспоре распространялась в обе стороны).

В ходе работы по розыску раскрывались ранее совершённые преступления, попадалось похищенное имущество, выявлено десятка полтора фактов вымогательства (бандиты не особо мудрствовали и в первую очередь обложили данью своих земляков, которые вели хоть какой-то бизнес). Конфликт в Сулейменовым в ресторане, когда Алиев пострелял в него из нагана, как раз и был связан с запугиванием несогласного коммерсанта.

       Теперь о казусных ситуациях в ходе всей этой эпопеи. К тому моменту прошло недели две после побега Алиева и стрельбы на улице Упорова. Для отработки очередного адреса требовалась небольшая установка на местности. Туда выехал я с опером Валерой . Нужно отметить, что у Валеры имелись и свои счёты с бандитами – раненый Виктор (который тогда ещё балансировал на грани жизни и смерти) был его близким другом. Они дружили семьями. Поэтому Валерия тем более подгонять было не нужно. Короче, едем. У нас белый короткобазный Лэндкрузер без опознавательных знаков, за рулём сержант-водитель. Все мы в штатском, у всех пистолеты. Кроме этого, у меня и Валеры по автомату АКМС (патрон, напоминаю – в патроннике). Подъехали. Середина дня, светит зимнее солнце. Дом в пролетарском районе, стандартная пятиэтажная «хрущёвка» в ряду прочих. Валера сидит сзади (машина трёхдверная), я оставляю свой автомат на заднем сиденье рядом с ним и направляюсь в адрес разведать обстановку. Ребята остаются ждать в машине. Возвращаюсь минут через 20 (адрес оказался «пустым»).
       
          Открываю пассажирскую дверь и носом чую что-то не то. Во-первых, пахнет пороховой гарью. Во-вторых, парни сидят какие-то оцепеневшие. Выяснилось – пока я ходил, они там о чём-то трепались, и Валера случайно положил руку на мой автомат. Машинально перебирая пальцами, сдвинул флажок предохранителя вниз, не заметив этого. Ну а потом результат – задел спусковой крючок. Выстрел (калибр, напомню, 7,62). Я пришёл через пару минут после этого (самого выстрела даже не слышал). Район шумный, рокочут грузовики, неподалёку гудит трансформаторная подстанция. Осмотрелись, я сразу обежал машину по кругу, снаружи – никаких следов. В таких машинах сзади в салоне над колёсными арками имелись пластиковые боксы-карманы под инструмент и разную мелочь. Пуля попала как раз в этот «карман», но там лежала плотно увязанная связка гаечных ключей, где она и застряла. В общем, всё обошлось благополучно, но ещё долго вспоминали об этом и поражались везению. Наш джип оказался пуленепробиваемым, хотя в армии я из подобного оружия запросто простреливал насквозь 10 мм стальной лист.

Наступил февраль, но розыскные мероприятия по Алиеву продолжались так же активно. К тому времени стало известно, что он покинул город и скрывался по пригородным посёлкам и деревням. Так что теперь постоянно выезжали за город. Информация о его передвижениях продолжала множиться, но по-прежнему мы опаздывали. Установим очередной адрес (какого-нибудь фермера-азербайджанца), нагрянем туда, но Алиева там уже нет. В конце февраля установили очередное место возможного нахождения бандита – в деревне возле одного из райцентров, это километрах в 80 от города. День клонился к вечеру, но выехали туда сразу. Поехали вчетвером на оперативном ВАЗ-2106. В группу входили и я, и Валера (оба с автоматами), у остальных только ПМ.
     Пока добирались до райцентра, стемнело, на месте уже никого из руководства местного ОВД не было (а мы сами местной географии не знаем – тайга кругом). Пришлось поднимать их из дома. Нашли и местного опера, определились по месту. Нужный дом располагался километрах в 10 от райцентра в небольшой деревеньке. К тому времени в городе был создан штаб для координации действий всех структур, нам категорически было предписано не совершать активных действий без согласования со штабом.
   Позвонили в город, получив категорический запрет лезть в адрес самим и приказали ждать ОМОН. К тому времени он только появился, и видеть его в действии ещё не приходилось. Посовещались с местными и расположились на ночлег в ленкомнате районного ОВД, решив начать операцию в 6 утра. Примерно в 4 часа ночи приехал боевое отделение ОМОН из 10 человек на ГАЗ-66 с кунгом, в котором имелись разные приспособы на все случаи жизни (типа тарана-бревна, кувалд, чего-то ещё). Бойцы были в полной своей снаряге, вооружены автоматами АКСУ калибра 5,45. Согласовали с ними время операции, ввели их в курс и потом ещё немного подремали.

К шести утра выдвинулись в деревню. Всего нас набралось человек 18 (вместе с омоновцами и местными операми). Деревня спала в полной темноте. На улице – мороз под 35, полный штиль. Уши в трубочку заворачивались мгновенно. Провели рекогносцировку – в окне нужного домика был виден свет от работающего телевизора, и торчали ноги какого-то спящего тела. Тем не менее, снаружи на двери висел замок. Омоновцы стали занимать свои позиции, их действия были чёткими и согласованными. Мы же толком их телодвижений не понимали (совсем другая специальность), поэтому каждый действовал по собственному наитию. У меня ноги на морозе просто закоченели, я обломил несколько штакетин забора и уселся сверху на обнажившийся толстый заборный столб, поджав ноги. Могу себе представить эту картинку со стороны - в глухой деревне в такой мороз в темноте сидит на заборе тело с автоматом наперевес.
       
    Но посторонних вокруг не было ни души, так что и оценить мизансцену было некому. Торчать на заборе пришлось недолго – в темноте на слух угадывалось движение омоновцев, потом хлопок, вспышка и длинная автоматная очередь. Я это воспринял за очередную попытку сопротивления преступников, к чему мы стали понемногу привыкать. Тем временем раздалось ещё несколько очередей покороче, прозвучали и одиночные выстрелы. В доме стало светло, как днём (хлопки и вспышки происходили от СШГ – светошумовых гранат), применённых бойцами ОМОН. Такая СШГ горит какое-то время   ( как маленькое солнце), буквально заливая светом всё вокруг. Тут же изнутри с грохотом кто-то вышиб входную дверь, та распахнулась. В освещённый светом СШГ проём с улицы тут же влетел Валера, я следом на ним. На веранде, куда мы попали, клочьями плыл белый дым от тех же гранат. Валера направил ствол своего АКМС вверх и засадил длиннющую очередь (на весь магазин) в потолок, который тут же обрушился вниз, покрыв пол толстым слоем штукатурки. Сквозь дым и пыль на полу я разглядел кавказца, который вроде бы пытался отползти (прям как у лифта тогда). Тут нужно было действовать быстро. Подскочил к нему, приложился прикладом по хребту и задал вопрос о местонахождении Алиева. Тот верещал «Мама клянус!» - не знаю, типа. И только наклонившись к нему поближе, заметил, что руки джигита уже скованы наручниками (это ОМОН его упаковал раньше меня).

Часам к 9 утра рассвело, выглянуло солнышко, которое открыло такую картину. Небольшой частный деревянный дом, вместо окон – пустые проёмы, всё вокруг засыпано слоем битого стекла и штукатурки. Задержано двое трясущихся от страха азербайджанцев. Всё немногочисленное население деревни, несмотря на трескучий мороз, слоняется поблизости, сгорая от любопытства. Какой-то дедок-активист (местный Щукарь) в толпе восхищается столь эффективными методами борьбы с самогоноварением. Почвой для этого была общеизвестная в деревне информация, что в том домике гнали самогон на продажу. Причём «учредители бизнеса» (понятно – азербайджанцы) поставили дело на широкую основу. В домике никто не проживал в прямом смысле слова, но там установили пару самогонных аппаратов, бачки для браги, накапливали стеклотару для розлива. Процесс шёл круглосуточно, ночную смену от греха запирали снаружи на замок. Алиев в этом домике отмечался своим появлением, но это было примерно за неделю до нашей громкой «спецоперации».

        По тогдашним законам самогоноварение, да ещё со сбытом, являлись преступлением, поэтому местному ОВД нашлась таки работа. Но к Алиеву то эти самогонщики нас не приблизили. Когда всё это выяснилось, начался «разбор полётов». Дело в том, что каждый боец отделения ОМОН в силу подготовки чётко знает свои обязанности с распределением ролей. Они разбиваются на «двойки-тройки». Одни составляют группу прикрытия, другие – группу захвата, третьи отвлекают и т.д.  Поэтому первая автоматная очередь, которую все услышали, была от «отвлекающего» омоновца, который специально её произвёл у тылового окна домика. Другие в это время взломали второе окно, забросили туда несколько СШГ, а группа захвата под шумок ворвалась совсем с другой стороны. Но мы то приняли это за привычные признаки сопротивления бандитов. От этого и возникла неразбериха и ненужная стрельба. Тогда я лишний раз сделал для себя вывод, что не стоит мешать профессионалам и каждому лучше заниматься своим делом.

P.S. Уже лет через 10 по случайной надобности довелось посетить ту деревеньку. Разговорились с местными, и те вспомнили тот случай, когда «приезжал ОМОН с городу». Правда, история в их изложении выглядела так, будто в деревне произошёл бой с полком диверсантов.

Наступила ранняя весна. Розыск Алиева продолжался  и расширился до размеров региона. В начале апреля его следы объявились на какой-то таёжной пасеке километрах аж в 500 от нас. Понятно, что проверять это самостоятельно было технически невозможно. К делу подключился вэвэшный спецназ, который на вертолёте выбросили к месту обнаружения разыскиваемого. Как потом рассказывали, Алиев поначалу сбежал с пасеки, но был обнаружен с вертолёта, захвачен на лесной дороге и в тот же день доставлен в город.
      Выглядел он колоритно. Отросшая «душманская» борода, а поверх одежды – подобие бронежилета. Это было изделие цвета хаки, со стёгаными «квадратиками» (как у пуховика или спасательного пробкового жилета). Только вместо пуха или пробки в «квадратики» были вставлены пластины из плотной резины (миллиметров 40 толщиной). Ножом такую резину однозначно не пробить, а вот пулей - кто его знает. Проверить возможности не было. Следствием Алиеву было предъявлено обвинение по нескольким составам, его тут же арестовали, эпопея с ним вроде бы подошла к концу. Преступная часть нашей азербайджанской диаспоры понесла значительный урон, ведь помимо Алиева удалось приземлить ещё пару десятков её представителей, а оставшиеся попритихли на несколько лет.
       Примерно через год прошла информация об обнаружении в соседней области простреленного трупа Сулейменова (того самого, в которого палил Алиев в ресторане). Так что разборки для него всё же закончились неудачно,  враги добились результата.

         Но и про Алиева пришлось вспомнить ещё раз. Примерно в конце того же года его дело ушло в суд. Прямо на одном из судебных заседаний он предпринял попытку побега, бросившись в окно со второго этажа. Конвоир вынужден был стрелять. Пуля настигла джигита, раздробив ему челюсть. Но ведь остался жив, мерзавец. Больничка, потом опять суд. Добавили и за побег, но тогда больше 15 лет наказания не было, а на расстрел Алиев «подвигов» не добрал, так что свои 15 и получил. На этом история нашей местечковой «кавказской» войны самого начала 90-х  закончилась.
                                                                  --   --   --
    Наши оперуполномоченные Виктор и Борис, которые попали в переплёт на квартире по ул.Упорова, Указом Президента ещё СССР Горбачёва были награждены орденами «За личное мужество». Но судьба Виктора сложилась трагически. Он оправился от ранений, встал в строй, но в конце декабря 1992 года погиб в ДТП, управляя УАЗом. Причиной стал дефект рулевого управления машины, отчего УАЗ выбросило в кювет. Трое его пассажиров не получили и царапины, а Виктор сломал шейный позвонок и умер. Его близкий друг Валерий погиб от пули наёмного киллера в феврале 2000 года, будучи уже пенсионером.