Недолгая война Лёхи-матроса (из цикла «Украинские хроники»)

Бусик ТЦК уже выезжал из Павловки. Политая дождём дорога блестела лужицами. Мёртвая улица, ни одного человека, закрытые ворота, закрытые окна. Даже собаки не гавкали.
Сидевший на заднем сиденье старший патруля Головатый затянулся сигаретой:
- Не узнаю я нашей весёлой Украины, куда все подевались? Люди-то где?
- Село неначе погоріло*, - поддакнул шофёр.
Его слова прозвучали несколько двусмысленно и сидевший рядом с Головатым Чубов с интересом глянул на начальника: как тот отреагирует? Но Головатый пропустил слова водителя мимо ушей. А может он просто не читал вирши Шевченко. Село кончилось, справа и слева потянулись поля.

Головатый заметил маячившего впереди велосипедиста и положил руку на плечо водителя:
- А ну-ка, поддай газу, посмотреть на него хочу, чует моё сердце, это 100% доброволец.
Бусик стал быстро нагонять велосипедиста. Потенциальный рекрут оглянулся и налёг на педали.
- Ты смотри, как шпарит – прирождённый штурмовик! – хохотнул Головатый.

Велосипедист остановился, быстро спрыгнул с седла и бросился к стоявшему посреди поля полуразвалившемуся сарайчику, где когда-то хранились удобрения.
- Давай за ним, - толкнул Головатый в спину водителя.
- Дождь только что прошёл. Застрянем – всем патрулём машину не вытолкаем, - буркнул шофёр.
- Ладно, тормози, - приказал Головатый, – всем на выход, оружие с собой, - и первым покинул бус, когда тот остановился.
Вслед за старшим выгрузились Чубов и третий член патруля по фамилии Махновский. Водитель демонстративно смотрел в окно, всем своим видом показывая, что сказанное к нему не относится.

Все трое, чертыхаясь (гулять по пашне после дождя ещё то удовольствие), не торопясь шли к сараю по полю. Когда до сарая оставалось метров 250, раздалась короткая автоматная очередь. Все трое моментально упали, уткнувшись лицом  в грязь.
- Вот сука, - выругался Чубов, вытирая лицо, – не зря оказывается он к этому сарайчику ломанулся.
Головатый перевернулся на бок, снял с плеча автомат, сдёрнул предохранитель, ухмыльнулся:
- Поторопился дурачок, подпустил бы нас поближе – положил бы всех троих одной очередью. А теперь он наш.

Чубов приподнял голову, огляделся:
- И не подберёшься к нему никак.
- Так ведь и он от нас никуда не денется – ответил Головатый.
Он повернул голову в сторону Махновского:
- Махно! Обойди сарай с той стороны. Близко к сараю не приближаться, Рэмбо из себя не строить, просто наблюдать. Если он попробует сбежать – задержать и привести ко мне.
- А если он не пойдёт? Стрелять?
- Нет, - со злобой ответил Головатый, - пампушками угостить! Конечно стрелять! Доставишь его ко мне живым или мёртвым. Упустишь – сам вместо него на фронт поедешь. Как займёшь позицию – дашь выстрел. Выполнять.
Махновский чертыхнулся, и пригибаясь побежал, по большой дуге огибая сарай.
Через несколько минут, услышав выстрел, Головатый и Чубов, пятясь как раки, отползли к дороге и залегли в придорожной канаве.

Подъехала полицейская машина, из неё вышли двое полицейских. Головатый обернулся, чуть приподнялся и замахал рукой. Полициянты оказались понятливыми, пригнулись, подбежали к ТЦКшникам и упали рядом.
- Что за стрельба?
- Мужик. Ездит на велосипеде, лет 45-50, одет в короткое чёрное пальто. Кто такой? – задал в ответ вопрос Головатый.
- Короткое чёрное пальто? – переспросил полицейский лейтенант.
- Да, такое короткое пальтишечко, - ответил Головатый.
Сержант полиции поперхнулся смехом и закрыл лицо рукой.
- Что такое? – вопросительно посмотрел Головатый на лейтенанта.
- Это не пальто, это морской бушлат, - ответил офицер полиции, -  Бахрушин Алексей, он же Лёха-матрос. Семьи нет. Имеет репутацию человека, с которым лучше не связываться: сразу бьёт в морду. Надо же вам было наткнуться именно на него! Лёха-матрос - не рядовая овца: решителен, смел, зол, опасен.
- Молодец, - уважительно сказал Головатый, и не ясно было, о ком это: о полицейском, в двух словах охарактеризовавшего велосипедиста, или о самом Бахрушине, - приведи кого-нибудь, пусть скажет матросу, что если он не сдастся, мы его просто убьём.
- Никто не пойдёт, дураков нет. Его тут все знают, - ответил лейтенант.
- Тогда сам иди.
- Ага, – расплылся в улыбке полицейский.
Головатый с ненавистью посмотрел на улыбающегося лейтенанта: приказать он ему не мог, они оба это знали.

- Есть один человек, который согласится, я знаю, - вступил в разговор сержант полиции, - привезти?
- Вези, - сказал Головатый.
Сержант вопросительно посмотрел на лейтенанта, тот молча кивнул головой.
Пригибаясь, сержант добежал до машины, сел за руль, завёл двигатель, автомобиль тронулся с места, развернулся и поехал в сторону села.
Головатый достал из кармана сигареты, протянул лейтенанту, тот отрицательно покачал головой: «Не курю».
- А ещё в вашем селе мужики есть? Кроме этого придурка?
Лейтенант снова улыбнулся:
- Ищите.

Сзади завизжали тормоза. Головатый оглянулся: из полицейской машины вышел сержант и вслед за ним женщина лет 40. Она спустилась в канаву, присела.
Головатый процедил сквозь зубы:
- Скажете ему, что отсидеться у него не получится, мы отсюда не уедем. Пусть выходит без оружия. Если не выйдет, мы вызовем подмогу и его просто убьют. Ясно?
Женщина кивнула, поднялась и не пригибаясь, во весь рост пошла к сараю, подошла, толкнула дверь и скрылась в темноте.
- Кто такая? – спросил Головатый сержанта.
- Да было у них что-то. Давно, лет 10 назад. Но как-то не сложилось. Тяжёлый он человек, не каждая с таким уживётся, - ответил тот.

Дверь сарая открылась, в проёме показалась женская фигура, медленным шагом женщина направилась к канаве.
- Быстро, - хмыкнул Головатый.
- Ну, что? – спросил он, когда женщина приблизилась.
- Он сказал, что если уж ему суждено умереть от пули, пусть это будет бандеровская, но не русская, - вытирая тыльной стороной ладони глаза, ответила женщина.
- À la guerre comme à la guerre**, - сказал Головатый и повернулся к Чубову, - звони майору, доложи обстановку, скажи, что нам нужна подмога.

Несколько женщин, детей и старик стояли у крайнего дома и напряжённо вслушивались. Автоматная очередь. Ещё одна. Ещё. Разрыв гранаты. Очередь. И тишина.
- Всё, - сказал дед и размашисто перекрестился, - кончился Ляксей. Царствие ему небесное.
Женский крик разорвал тишину.

Klim Podkova.

* Чорніше чорної землі
Блукають люди, повсихали
Сади зелені, погнили
Біленькі хати, повалялись,
Стави бур’яном поросли.
Село неначе погоріло,
Неначе люде подуріли,
Німі на панщину ідуть
І діточок своїх ведуть!..
І не в однім отім селі,
А скрізь на славній Україні
Людей у ярма запрягли
Пани лукаві…
Т.Шевченко

** À la guerre comme à la guerre (фр.) – на войне как на войне.