ПРОСТАЯ ИСТОРИЯ
Я родилась через пять лет после войны. Мои родители познакомились в Берлине, где мама работала переводчицей в советском посольстве, а отец служил в одной из войсковых частей. Незадолго до моего рождения отец демобилизовался, и они с матерью переехали в город Цнинск, где суд, прокуратура, тюрьма, церковь и единственный вуз находились в двух-трех кварталах друг от друга. Такой маленький и старенький провинциальный городок…
Родители поселились на втором этаже кирпичного дома постройки Х1Х века. Первый этаж занимал народный суд, и под нашими окнами часто толпились люди: истцы и ответчики, свидетели и потерпевшие, и просто зеваки. Только к вечеру устанавливалась тишина.
Х Х Х
Еще с самого детства мне запомнилась высокая и тонкая красавица березка. Она заслоняла от солнца наши окна, отчего в квартире даже в летнюю жару было прохладно. Я дружила с соседским мальчишкой Женькой. Летом мы по чердачной лестнице забирались на крышу нашего дома, где загорали, мечтали сесть на облака и оттуда любоваться нашим городом.
Моя мама преподавала немецкий язык в школе, а папа работал инженером на заводе. Когда мне исполнилось шесть лет, на свет появилась сестренка Маша. С ее рождением свободного времени стало меньше. Почти каждый день мама выносила маленькую Машу в коляске под мою любимую березку, и я охраняла ее и качала, когда она плакала. Стоя под березкой, я наблюдала не только за Машей, но и за всем происходившим во дворе. Иногда мне компанию составлял Женька. Без меня он скучал: других детей нашего возраста во дворе не было.
В семь лет пошла в школу. Учиться нравилось, почти все предметы давались легко. Уже в школе стало ясно: я пойду по маминым стопам.
Окончив десятилетку, поступила на факультет иностранных языков педагогического вуза. Из моих одноклассников мало кому повезло попасть в студенческое братство, многие из них уехали в большие города, в столицу работать, а мой друг Женька поступил в военное училище, расположенное на окраине города, и я обещала каждое воскресенье приходить туда на танцы. Впрочем, в Цнинске существовала неписаная традиция – студентки выходили замуж за будущих офицеров, а потом отправлялись кочевать по военным гарнизонам. Удачливыми считались те, кого направляли служить за границу: в Германию, Польшу, Чехословакию…
Сентябрь в тот год выдался холодным. Вместо ожидаемого теплого «бабьего лета» занепогодило, задождило. Войдя в холл института, я сняла мокрый плащ и встала в очередь, чтобы сдать его в раздевалку. Стоя за спиной однокурсника, внимательно наблюдала за парнем, дежурившим в раздевалке. Высокий, худощавый, с правильными чертами лица. Но не внешность привлекла мое внимание, а его веселые глаза и чрезмерная подвижность. Он поспевал и повесить одежду, и рассказать что-то веселое. Когда я протянула ему плащ, то вдруг почувствовала, что он держит мою руку. Попыталась выдернуть ее, а он, улыбаясь, спросил:
- А как зовут эту Конопушечку?
Я смутилась еще больше. Дело в том, что в школе ребята так и звали меня из-за мелких веснушек на лице. А придумал Женька Агафонов. Опустив глаза, я протянула тихо:
-Аааллой.
- Значит, Аллочка- фиалочка, - сделал заключение парень,- А я – Слава.
Так состоялось мое знакомство со Славой Мецкером. Стали встречаться с ним, а вернее, Слава выныривал около меня в самых неожиданных местах и сопровождал до дома. Сам он жил в общежитии. Вокруг него: весельчака и балагура, все вертелось и крутилось. Он находился всегда в центре всех вузовских событий. Сокурсницы завидовали мне, видя ухаживания Славы. По воскресеньям он уезжал в свою родную Сосновку, а я ходила на танцы в военное училище к Женьке, чему он несказанно радовался, знакомил с друзьями-курсантами и открыто мной гордился.
Но Женьку я любила как друга детства, не более. Однажды на танцы пригласила свою сокурсницу Таню Мельникову и познакомила ее с Женей. Ей он понравился. А я этому только радовалась, и наговорила много хорошего про Женьку. И девушка влюбилась, и старалась понравиться будущему офицеру.
Мое же сердце полностью занял Слава Мецкер. Рядом с ним чувствовала себя легко и просто. Я познакомила Славу с родителями, с Машей. Им, особенно маме, он очень понравился. Мецкер быстро освоился в нашей семье: подолгу с мамой говорил о Франции ( он в институте учил французский и немецкий языки), Машке помогал делать уроки. Меня Слава познакомил со своими родителями, от которых он, как мне показалось, к нему перешли порядочность и легкость общения.
Через год после нашего знакомства сыграли свадьбу. Слава поселился в нашей квартире старого дома, где во дворе по- прежнему росла единственная береза и по-прежнему суетились люди, хотя на месте суда находилась какая-то контора. Моя жизнь изменилась, я стала замужней и счастливой женщиной, и такой мою жизнь сделал муж – Слава Мецкер. Холодными зимними вечерами он часто дарил мне домашние цветы в горшочках, чем радовал не только меня, но продавщиц соседнего цветочного магазина. Фиалки и маленькие кактусики
стояли на всех подоконниках нашей небольшой квартиры. Скучать с ним не приходилось. Как-то друзья пригласили нас вместе встретить Новый год.
- Не пойду,- заявила я.- Мне нечего надеть!
- Аллочка - фиалочка, давай свои старые платья и можешь ложиться спать. Утро вечера мудренее, - как в сказке произнес муж.
Я легла спать, оставив его колдовать над платьями. Заснула под тихое постукивание швейной машинки. А утром увидела на вешалке новое платье. Не поверила просто своим глазам, не сразу сообразила, откуда такое чудо! А когда поняла, запрыгала на кровати.
- Славка! Ты – гений, ты - русский Карден, да не какой- нибудь, а ночной! Такого мужа, как ты, нет ни у кого, и никогда не будет! – Кричала я, кружась и любуясь собой перед зеркалом. Смотрелась я просто замечательно! Сказочная новогодняя ночь была нашей, и подарил ее мой муж…
Иногда к нам заглядывали Женька с Таней. Мой друг детства с трудом привыкал к моему замужеству. Но Слава подружился и с ним. Я удивлялась, когда они, как старые знакомые, мирно беседовали, или бурно спорили о чем-то. Таня по секрету мне сказала, что к окончанию училища они поженятся и вместе поедут к его месту службы. Мы со Славой искренне радовались за них. А я к этому времени уже ждала ребенка. Мечтали о сыне Артеме, а будущие бабушка с дедушкой и Маша хотели, чтобы у нас родилась девочка. Они и имя ей придумали – Дашенька.
Артемка появился на белый свет за месяц до отъезда Славы в Москву, где он мечтал поступить в аспирантуру. И весь этот месяц муж не отходил от нас. Помогал купать, пеленать, стирать и особенно любил гулять с нашим малышом. На прогулке на него все обращали внимание: его лицо светилось от счастья. А как счастлива была я! Славка часто говорил, как вырастет Артемка, мы обязательно втроем поедем во Францию, в страну, которую он любит с самого детства.
Незаметно подошло время расставания. На перроне, у поезда, следовавшего в столицу, я, Маша и Женя с Таней искренне желали Славе успешной поездки и тут же успокаивали не расстраиваться, если не поступит, а поработать годок-другой в школе, набраться опыта... Муж больше обычного суетился, чем выдавал свое волнение, и шептал мне на ушко: « Фиалочка, все будет тип-топ, вот увидишь. Ну… а если нет… жди меня дня через два…» Поезд тронулся, а мы долго не покидали перрон и не знали, что говорить…
То, что произошло в столице, муж очень любил вспоминать и пересказывать снова и снова. Он понимал, что шансов поступить в аспирантуру у него мало. Здесь котировались отпрыски генералов, адмиралов и партийной элиты. Слава решил «брать быка за рога» Выследив известного профессора, смело подошел к нему и заговорил на французском языке. Сказал, что приехал из Цнинска, родители – простые работяги, что он мечтает об аспирантуре и понимает- шансов у него нет, но он очень любит Францию и хочет учиться дальше. Удивленный профессор спросил:
- Вы жили во Франции?
Пришла очередь удивляться Славке:
- Почему Вы так решили, профессор?
- Да у Вас чистый парижский выговор!
Так мой муж, покоривший профессора Дмитрия Ивановича Стародубцева, стал аспирантом. Устроился в институтском общежитии, заняв с пермяком Сергеем Андреевым отдельную комнату.
Мы редко стали видеться, но Слава часто звонил из столицы и первые Артемкины слова «мама», « папа», « баба» слушал по телефону. По сыну скучал. Иногда присылал письма с объяснениями в любви мне и нашему малышу. Я окончила институт и получила направление на работу в одну из школ Цнинска преподавать немецкий язык. Когда Артемке исполнилось полтора годика, Слава полетел в Париж на практику. Исполнилась его заветная мечта. Из Франции он вернулся счастливым, с уймой впечатлений и подарками для всей нашей семьи. Мы гуляли втроем по городу, встречали друзей, знакомых, и Слава всем с присущей ему эмоциональностью рассказывал о Париже. Через месяц у него должна была состояться защита кандидатской диссертации. И мы с нетерпением ждали это событие. Слава из Москвы звонил, говорил, что работа готова, профессор Стародубцев хвалит его и успокаивает. Нас радовали его успехи, и мы не ждали беды, а она уже кружилась рядом…
Слава и Сергей Андреев одновременно закончили работу над диссертациями и решили отметить это событие с соседями по общежитию. Душным летним вечером в их комнате собралось восемь человек. Вина купили достаточно, ну, а на закуску, как всегда, не хватило денег, да и не есть встретились, а хорошо отдохнуть. Слава успевал и выпить, и потанцевать, и покурить на балконе. В комнате кто-то выключил свет, и через пару секунд раздался душераздирающий крик. Гуляющие молодые люди застыли, плохо соображая, кто и откуда кричит. Потом одни выбежали в коридор, другие – на балкон. Внизу, на асфальте, лежал человек. … Слава Мецкер… Вызвали «скорую помощь» и милицию. Врач « скорой» зафиксировал смерть, а сотрудники милиции и прокуратуры осмотрели место происшествия, сфотографировали его. И Славино тело отправили в морг. Почти до утра гулявшие студенты и аспиранты давали объяснения оперативникам. Но на вопросы, что случилось, и как Мецкер оказался внизу, никто ответить не мог…
Мне, молодой женщине, жизнь казалась бесконечной, а тут вдруг смерть, и не кого-нибудь, а очень близкого мне человека: мужа и отца моего ребенка. Смерть любимого человека… Не стало моего Славика, моего живчика, все знающего и все понимающего. Верить в это не хотела и не хотела никого видеть, не говорить. Слез не было. Я стала каменной. Как быстро кончилось счастье…
С отцом Славы выехали в Москву. В прокуратуре пожилой седой следователь объяснил нам, что показала предварительная проверка: во время вечеринки Слава прилично выпив, вышел на балкон подышать свежим воздухом, но не выдержало сердце, и он упал с четвертого этажа и разбился. Смерть наступила мгновенно. Уголовное дело прекратят за отсутствием состава преступления.
В полдень Славу кремировали. В траурном зале, кроме нас, Дмитрия Ивановича и Сергея Андреева, присутствовали друзья мужа по аспирантуре и общежитию. Звучала траурная музыка. Я еле держалась на ногах.
Вечером нас со свекором проводили к поезду на Цнинск. Пассажиры, уставшие за день, занимали свои места тихо. Стародубцев прошел с нами в купе, помог устроиться и на прощание пообещал разыскать Славину диссертацию ( ее в суматохе не нашли) и выслать нам. Когда он вышел, я расстелила на столике маленький коврик, а свекор бережно на него поставил траурную урну. Мы везли Славин прах, чтобы захоронить его на родине, в Цнинске. Говорить не могли, силы оставили нас. Постели не брали, сидели молча, откинув головы к стене купе. Поезд тронулся точно по расписанию. Наше купе долго освещалось огнями Москвы, но поезд набирал скорость и все больше и больше погружался во тьму. Шел 1980 год…
После похорон Славы я стала перебирать его вещи, бумаги. Каждая рубашечка, маечка еще сохранили запах тела мужа. Я прижимала их к груди, и сердце разрывалось на части: того, кто их носил, нет… Бережно сложив вещи, перешла к разбору бумаг. Поняла, что это черновые записи диссертации. На самом дне сумки лежали три конверта. Письма предназначались Славе, а отправлялись они из Цнинска. Письма мужу посылала лучшая подруга моей сестры Марии – Надя Плотникова. Содержания писем говорили, что Слава с Надей встречались и в Москве, и в Цнинске, а познакомила их моя сестра. Я не знала, как такое мне принять… Неожиданное открытие вначале разозлило и испугало… Он предавал… Но я любила мужа безумно, гордилась им… Слезы душили ... Заплакала впервые за эти страшные дни. Хорошо, что никто не видел и не слышал. Про себя решила: никаких писем не было, предательства не было… Немного успокоившись, подошла к окну, у которого росла моя подруженька березка. Легкий летний ветерок шелестел ее листочками. И она будто что-то шептала. Все знала обо мне, все понимала...
В школе закончились экзамены, и я ждала отпуск, думая чем-нибудь заняться, чтобы избавиться от тоски. По совету врачей месяц пила транквилизаторы, но душевная боль не проходила: мне везде виделся Слава. Почти каждый день ездила на его могилку. После сорока дней приехали Женя и Таня Агафоновы. Они уговорили меня пойти в ресторан. Праздничная обстановка ресторана не погасила мою душевную тоску. И ребята, наблюдая за мной, предлагали выпить одну, вторую рюмки. И я пила… Ресторанная публика поплыла перед глазами. Напилась до такого состояния, что не могла идти. Женьке пришлось взять меня на руки, донести до «такси», а потом подняться на второй этаж и уложить в постель. После посещения ресторана я почувствовала, что спиртное помогает забыться на время, и я стала выпивать каждый день. Компанию составлял лучший друг моего детства Женька, что совсем не нравилось его жене. Таню я успокоила: « Не бойся, Женьку не уведу». Сидя за бутылкой, мы говорили только о Славе. Других тем для меня не существовало. Женька доказывал, что не мог так Мецкер погибнуть:
- Какое сердце? Алла, о чем ты говоришь? Он крепче меня. Где его диссертация? Ты говорила, что диссертацию считали докторской, а не кандидатской? Я думаю, Славина смерть связана с ней. Тереби прокуратуру, пусть разберутся в гибели Славы как положено.
Женькины слова все больше западали в мое сердце. В душе я и сама не верила в несчастный случай. И твердо решила добраться до истины. Написала письмо профессору Стародубцеву, изложив свои сомнения в выводах прокуратуры. Ответ пришел быстро. Дмитрий Иванович предложил объединиться в поисках диссертации, которая исчезла в день гибели Славы. Невольно возникал вопрос: кому она понадобилась? Профессор написал и о Сергее Андрееве. Он, защитив кандидатскую диссертацию, переехал в Ленинград, где ему предоставили место преподавателя в одном из институтов.
Присутствие Славы я ощущала везде, и боялась сойти с ума, если такое состояние не пройдет. Но постепенно мое оцепенение начинало отступать: стала видеть людей и слышать, о чем они говорят...
Но еще одно испытание поджидало меня. Однажды меня пригласил директор школы ( самой престижной в Цнинске). Расспросил о здоровье, о родителях, Артемке, а потом сказал:
Алла Николаевна, я хочу, чтобы у вас жизнь сложилась успешно, и решил подсказать вам: смените фамилию мужа на свою, девичью. Поверьте, вам будет легче жить с фамилией Григорьева…
Вначале я подумала, что он издевается надо мной. Шла от директора в смятении, не понимая, зачем мне нужно менять фамилию мужа? Почему даже это должна вычеркнуть из жизни? Вечером рассказала маме о состоявшемся разговоре с шефом. Она очень внимательно меня выслушала, подумала и сказала:
- А знаешь, он, видно, прав. Наша фамилия Григорьевы не хуже Мецкер. Ее носим мы, твои родители, носили твои бабушка и дедушка. Никто никогда не осрамил ее. А изменить фамилию, это еще не значит отречься от Славы. Артем вырастит и поймет тебя.
Больше к этой теме мы не возвращались. А через месяц я и Артемка стали Григорьевыми. Так произошло мое отречение от фамилии Славы, но не него… Я мысленно разговаривала с мужем, советовалась и жаловалась, когда меня не слушался сын, а он рос не по дням, а по часам и становился очень похожим на своего отца: те же светлые волосики, те же быстрые и веселые глаза. Вот только веснушки на лице достались ему от меня.
Шло время. Артемка и работа занимали всю мою жизнь. Но и воспоминания о муже не покидали меня. Продолжала переписываться с Дмитрием Ивановичем, который все работал на прежнем месте. Через два года профессор написал, что друг Славы Сергей Андреев защитил в Ленинграде докторскую диссертацию, чем очень удивил его. Он считал его неспособным. Стародубцев решил съездить в город на Неве и познакомиться с диссертацией Андреева.
Пришедшее очередное письмо от профессора поразило меня: Сергей защищал Славину диссертацию и сейчас арестован. Подозревается в совершении убийства Мецкера. Через три месяца меня вызвали повесткой в прокуратуру Москвы, где сообщили, что являюсь потерпевшей по делу об убийстве. А потом состоялся суд. Я очень волновалась. На суде узнала, что в тот злополучный душный вечер восемь человек собрались отдохнуть, отметить завершение работ над диссертациями Мецкера и Андреева. Включали и выключали свет. Танцевали. Когда около двух часов ночи выключили свет, Слава вышел на балкон покурить, Сергей прошмыгнул за ним. Ему не стоило особого труда столкнуть пьяного Славу с балкона и вернуться в комнату до того, как все услышали крик. Потом он быстро взял из тумбочки Славину работу и сунул под матрац своей кровати. После чего поспешил вниз, где в луже крови на асфальте лежал мертвый Слава…
На суде я не могла смотреть в сторону преступника. Он погубил жизнь моего мужа, а заодно и мою с Артемкой, Славиных родителей, потерявших единственного сына. Мои раны, чуть залеченные временем, вновь обнажились. Приговорили Андреева к шести годам лишения свободы.
… Прошли семь лет моей вдовьей жизни. Я за это время потеряла папу, который умер от скоротечной болезни. Маша вышла замуж за военного летчика Андрея Куликова и уехала жить на Украину. Родила дочку и назвала ее Дашенькой. Я за эти годы мало изменилась внешне. Платье, когда-то сшитое Славой к Новому году, было мне впору. Только за эти годы пришла другая мода, и оно занимало почетное место в шкафу, напоминая мне об ушедшем счастье.
Меня избрали в члены бюро райкома партии. Появились новые знакомые. Здесь, в райкоме, встретила свою новую любовь. Никогда уже не думая полюбить, я полюбила…
Однажды чуть не опоздала на заседание бюро и, вбежав в кабинет, села на единственный свободный стул. Когда подняла глаза, застыла: передо мною сидел мужчина, лет сорока, с приятным открытым лицом и едва пробивающейся сединой. Он смотрел на меня ясными и добрыми глазами. Я немного застеснялась, отвела взгляд в сторону, а он мило улыбался, видя мою неловкость. И все заседание не сводил с меня глаз. Я же сидела, почти не поднимая головы и все больше смущаясь. Когда объявили перерыв, обрадовалась, пошла к машинистке Ане, с которой подружилась, и спросила у нее, кто этот мужчина, что сидит напротив меня.
- О , - произнесла Анна, - мужчина, что надо! Бывший « афганец», работает начальником отдела райкома, но…женат; правда, детей нет. А что, Аллочка, понравился?
- Нет. Не понравился, - торопливо ответила я. – Уж очень смотрит на меня…
-Гордись – значит, приглянулась…
Совещание затянулось допоздна. Я спускалась по лестнице, когда меня догнал этот человек:
- Уже поздно. Можно, отвезти вас домой?
В знак согласия я только кивнула головой. Вышли на улицу. Моросил дождь. Темнота окутала нас. Сели в его новенькую зеленую « шестерку». Познакомились. Его звали Владимиром Викторовичем. Когда тронулись, Владимир включил радиоприемник, по салону разлилась приятная легкая музыка. Под ее звуки разговорились о погоде, о прошедшем совещании. У моего дома он спросил:
- А могу ли я вас еще увидеть, но не в стенах райкома? Или позвонить?
Я назвала свой номер телефона. Позвонил Володя уже на следующий день. Понемножку мы узнавали друг о друге. У меня появилось желание нравиться ему. Нравиться, как женщина. Изменила прическу, купила новую одежду. Всем хотелось улыбаться, бегать, прыгать, а в школе – прокатиться по перилам. Шальные мысли овладевали мною. Радовалась жизни, как только могла. Изменения во мне заметила Аня. Как-то спросила: « Алла Николаевна, подруженька моя, уж не влюбилась ли ты?»
А я и впрямь влюбилась. О своей любви готова была кричать всему миру. Я распустилась, как роза на запущенной клумбе. Чувства переполняли меня. Откуда только что взялось?
Замечала, как Володя серьезен, строг со своими сотрудниками. Многие могли подумать о его нелюдимости. Но со мной он был открытым, нежным, внимательным. Краснел и бледнел, порой не зная, как выразить свои чувства. Он не играл в героя-любовника. Со мной он был самим собой. Я чувствовала, что мы сходим с ума от любви. Встречались тайно. Вначале редко, потом чаще, а вскоре и дня не могли прожить друг без друга. Он часто звонил мне и молчал. И я молчала, слушая в трубке его дыхание, и знала – он думает обо мне. В присутствии кого-либо не говорили, но, когда никого не было, я шептала в трубку:
-Люблю. Люблю только тебя. Соскучилась очень…
Но реальная жизнь возвращала меня с небес. Володю дома ждала его жена Татьяна, о которой он не говорил ни плохо, ни хорошо, но всегда давал понять, что ему надо вернуться к ней. Моим и только моим становился на короткое время, но и в эти часы, минуты душа моя воскресала. Володю я познакомила со своим сыном. Артем нет-нет, да спрашивал:
- А когда поедем с дядей Володей на речку?
И Володя возил нас на речку, в лес... Сидели втроем у костра, ели шашлык, гуляли по сосновому бору… И, глядя на нас, кто-то мог подумать: « Какая счастливая семья!» Но только мы знали, что счастье наше ворованное.
За полмесяца до начала нового учебного года Володя, тоже находясь в отпуске, предложил мне съездить к его другу по Афганистану в Подмосковье. Заманчивое предложение я приняла, любила путешествовать, да и мама дала добро на поездку, обещая держать Артемку под строгим присмотром. Рано поутру на зеленой «шестерке» покатили мы в путешествие. Он и я! Яркое солнце, голубое небо без единой тучки, ласковый ветерок придавали поездке сказочность. Но главное – мы были вдвоем, далеко от знакомых. Здесь нас никто не мог осудить… Он и я!
К обеду заехали в лесополосу отдохнуть и перекусить. Я достала из сумки еду и легла на коврик. Володя расположился рядом, стал ласкать меня… Так хорошо мне никогда не было. Долго лежали рядом на мягкой зеленой траве, вдыхая запахи ромашек, клевера и полыни, от которых у меня кружилась голова. А, может, не от них, а от счастья? Конечно же, от него! Рядом со мной находился самый дорогой мне человек…
В Наро-Фоминске нас радушно встретил Володин однополчанин по Афгану - подполковник Борис Шмелев:
- Володя, ну, молодец, что приехал! Отдых вам с Аллой устрою по полной программе!
И действительно устроил: и экскурсии, и сауну, и бассейн, и шашлыки на даче. Вечерами, уставшие от активного отдыха, на открытой веранде дачи Володя и Борис погружались в воспоминания о боевых дорогах Афганистана, пели под гитару песни. А мы с Алисой, женой Шмелева, сидели на диванчике, внимательно слушали их. В эти минуты мой любимый казался мне сильным, мужественным, надежным. Я любовалась и гордилась им.
Прощальный вечер решили провести в ресторане. Шмелев заранее заказал столик на четыре персоны. Тот вечер радовал прохладой, хотя днем солнце палило нещадно. И в ресторане «Русская кухня» не было душно. Официант подвел нас к столику, быстро принес заказ. Мы выпили за любовь и за встречу. Пошли с Володей танцевать. От шампанского чуть кружилась голова, но мой партнер крепко и нежно держал меня. Когда перестала звучать музыка, и мы шли к своему столику, я почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. «Господи! Неужели кто-то знакомый?»- мелькнуло в голове. Осмотревшись, я действительно увидела знакомое лицо. Он почти не изменился. Как я бы не хотела его видеть! Но только села за столик, как Сергей Андреев подошел и пригласил меня на танец. Я замешкалась, не зная, как поступить в этой ситуации, настолько она неожиданна и противна мне. Но Володя взял мою руку и сказал:
- Аллочка, иди, потанцуй.
Я прошла с Андреевым в центр залы. Хмель ушла из головы,ее заполняла злость. Одна злость на этого человека. Танцевать пошла, чтобы объясниться с ним наедине.
- Вот так встреча,- шепотом произнес Сергей.- А я недавно освободился. Какой же дурой ты была! Твой обожаемый муженек не проходил мимо ни одной юбки. А одна мадам ездила к нему из вашего Цнинска… А мне нравилась ты. Думал про Славку: и так, козлу, повезло, какая интересная жена, а он еще гуляет… Я знаю, прощенья твоего не будет. Но я рад видеть тебя счастливой. Искренне рад. Перед кем я виноват, так это перед тобой. Прощай, Алла! Будь так же любима, как ты любила Славку. Рад, что ты устроилась.
-Нет. Нет... Я не устроилась, а пристроилась,- еле проговорила я, почти теряя сознание.- Уничтожил ты не только Славу, моего мужа, но и меня. Ты прав, я любила мужа, а ты, оказывается, завидовал нашему счастью. Завидовал и выдумал какие-то юбки. Слышишь ты, никого, кроме меня, у Славы не было! Тебе не верю! И никогда не прощу… Проси прощения у Бога. – Резко отбросив его руки, почти побежала к своему столику и попросила Володю отвезти меня. Наспех расплатившись, мы покинули ресторан. Вечер был испорчен. Наши друзья расстроились и предложили поехать на дачу. По дороге Володя спросил: « Аллочка, а что случилось? Ты знаешь этого мужчину? О чем ты с ним говорила?» Правду сказать... Зачем? Уклончиво ответила: « Нет. Не знаю. Говорили о погоде. У меня просто разболелась голова, извини ». Но прошлые раны снова обнажились. Я, как только могла, скрывала свое состояние – ведь Володя делал все, чтобы поездка понравилась мне, и огорчать его не хотела. Почти всю ночь мы просидели на веранде, то разговаривая, то прислушиваясь к шелесту листвы. Душевный разговор, ночная тишина потихоньку успокоили меня. Под утро пошли спать. В десять часов, распрощавшись с добродушной семьей Шмелевых, отправились в обратный путь. Прежнее ощущение счастья покинуло меня, но я держалась, не ныла, а на трассе высовывала голову в окошко. Ветерок развивал мои волосы, а я кричала: « Как чудесно! Я счастлива!»
-Ты делаешь вид, что радость переполняет тебя. Но меня не обманешь: ты расстроена. – Вдруг оборвал мои возгласы Володя.
-Ну, если только тем, что мы возвращаемся в наше печальное бытие. Сказки быстро заканчиваются, и нас ждет реальная жизнь: тебя – жена, меня- почетное место любовницы.
… Пришла осень. Встречаться с Володей стали реже и в основном у меня дома, когда мама и Артем отсутствовали. Я радовалась этим встречам. Мы удобно усаживались на диван, пили чай или легкое вино и вспоминали нашу сказочную поездку. Говорили о работе, о моем взрослом одиннадцатом « А» классе. В такие минуты мне казалось, что Володя останется со мной. Но он уходил…
На заседаниях бюро райкома делали вид, что мало знаем друг друга. Я по-прежнему шепталась с Аней, не раскрывая ей свою тайну. В стране тем временем шла перестройка. Вся жизнь менялась. Заметила перемены я и в Володе. Он чаще стал нервничать, иногда покрикивать на меня, устраивая необоснованные сцены ревности. Как-то в его речи проскользнуло: если я его разлюблю, то он не будет жить.
- Володя, ну что ты?- Ужаснулась я.- Во - первых, никогда не разлюблю и не брошу. Во-вторых, чтобы подобных слов я от тебя больше не слышала. Как, почему ты стал сомневаться в моих чувствах? Я люблю тебя. Ты мне очень дорог.
Поведение Володи меня пугало. « Что же произошло с ним?»- часто спрашивала я себя. Позже я нашла объяснение состояния его души: он метался между мной и женой, не зная, какой выбор сделать, а еще стали поговаривать о ликвидации партийных органов.
За все долгое время нашего знакомства я только однажды ( о чем потом очень жалела) побывала в его квартире. Татьяна отдыхала в кисловодском санатории. Я приоткрыла запретный завес, прикоснувшись с внутренним миром Владимира и Татьяны. В двухкомнатной квартире царил порядок, везде чувствовалась женская рука. Японские телевизор, видеомагнитофон, шикарные подсвечники и люстры, богатая импортная мебель… Но какие-то неведомые силы гнали меня из уютного Володиного гнездышка. И я сказала ему, что хочу уйти.
- Как? Только пришла и уйти? Тебе здесь не понравилось? – обиделся он.
- Нет, Володя. У вас - прекрасно. Дело во мне – я лишний здесь человек. Ухожу.
- Если ты уйдешь сейчас, то пожалеешь. Ты, оказывается, плохо знаешь меня. Помнишь, я говорил, что жить без тебя не буду?
- Володя, не надо угроз. Я пойду… Не могу больше здесь находиться… Пойми это!
Быстро оделась и выскочила за дверь. Вот только далеко уйти от его дома что-то мешало… Его слова? Наверно… Я заходила в ближайшие магазины, где просто обозревала товары, которые меня совсем не интересовали. Мои мысли были там, в квартире Володи. О другом думать не могла. Выйдя на улицу, смотрела на его окошки и шла в очередной магазин.
Когда покинула последний, решив уже отправиться к себе домой, как увидела: от Володиного подъезда отъезжает машина « скорой помощи». В груди будто что-то оборвалось. Но ноги сами понесли к дому Володи. Позвонила в квартиру, но... молчание. Дверь открылась напротив, и пожилой мужчина спросил:
- Вам Володю?
-Да.
-Его увезла « скорая ». Отравление газом. Спасибо, моя старуха почувствовала запах. В больнице он…
У меня подкосились ноги, но старалась держать себя в руках. Медленно спустилась по лестнице на улицу. Дома не находила себе места. Мысли только о Володе. Внутри холодело: « А вдруг он мертв?» Себя ругала самыми последними словами. Ночь тянулась долго и нудно, заснуть я не смогла.
Утром на работу прибежала первой, хотя первого урока у меня не было. К десяти часам решилась позвонить Ане. Спросила, как она поживает, какие новости? Подруга обрадовалась моему звонку, рассказала о своем сынишке, а потом я услышала то, что ждала:
У нас Володя Кузьмин в реанимации. Вчера чуть не угорел в своей квартире. Хорошо, соседи во время почувствовали запах газа. Сейчас он в безопасности…
Когда он выздоровел и позвонил, я ему сказала:
- Дурак ты, Володя. Без тебя не стала бы жить и я.
- Прости. Я многое понял. Только прости.
- Конечно, прощаю, я же люблю тебя.
Но этот случай что-то сломал во мне. Я стала спрашивать себя: знаю ли Володю? Если раньше видела в нем только положительные черты, то теперь поняла, что он – эгоист, непредсказуем в поведении. Но я любила его таким. Он-мой мужчина…
Приближался день моего рождения. К нам неожиданно приехали Маша с Дашуткой. А тут и Женька с Таней объявились. День рождения решили отметить на нашей даче. Я пригласила своих подруг с мужьями, Славу Кравченко – нашего общего знакомого с Володей. И его.
Собрались в шесть часов вечера. Все хотели подышать свежим воздухом, поэтому стол накрыли в саду под яблоней. Дневная жара спала, и легкий ветерок приятно обдувал нас. Выпили за мое здоровье, посыпались тосты, шутки, анекдоты. За столом Володя сидел напротив меня. Я постоянно на себе чувствовала его взгляд. И от этого во мне вспыхивало желание смеяться, петь, танцевать… Он меня любит! Я знала – он меня любит!
Маша сидела рядом с Кравченко. Я видела, как он старательно ухаживает за моей сестрой. А Маша рдела и улыбалась. Потом они вышли из-за стола и спустились к реке. Я, раскрасневшаяся, суетилась около гостей, выслушивала комплименты от мужчин. Особенно заливался соловьем Женька. Он называл меня, как когда- то звал Слава –« фиалочкой и ручейком журчащим». А я наблюдала за Володей, присевшим на порожке крылечка. И желала, чтобы он меня крепче любил – ведь я ждала ребенка. Его ребенка. « А вдруг не обрадуется? Нет, обрадуется» - думала я.- Он любит детей, души не чает в Артемке. А родится у нас девочка, похожая на Володю". Незаметно стемнело. Гости стали расходиться. Женька, немного перепив, звал меня пойти с ним и Таней домой. Но его супруга правильно оценила обстановку и утянула мужа одного. Маша и Слава уединились в дачном домике. В саду остались мы с Володей. Он все еще сидел на порожке. Я пристроилась рядышком, приклонив голову на его плечо. Хотела сказать о сокровенном. Подумала – и почему-то не сказала…
После дня рождения у Маши и Славы Кравченко начался роман. Он ездил к ней на свидание в Москву, в Харьков, где она жила. С Андреем Машка развелась, разменяла харьковскую квартиру на Воронеж. Кравченко, бросив жену с сыном, переехал к ней. Мы с мамой с ужасом воспринимали Машины проделки. Но помешать совершать глупости не могли. На наши телефонные звонки Машка кричала в трубку: « Я только сейчас узнала, что такое любовь!!!»
Но эта ненормальная любовь продолжалась недолго. Через два месяца Кравченко вернулся в Цнинск к жене и сыну, оставив Машку у «разбитого корыта» в Воронеже, где ни родственников, ни друзей… Она с трудом устроилась на работу.
Поздней осенью мама поехала в Воронеж навестить Машу и внучку. На другой день, поздно ночью, раздался телефонный звонок. Рыдая в трубку, сестра выдавила: « Алла, мама умерла. Завтра я ее привезу». Артемка спал. Я села в кресло и разревелась. Беда снова пришла в наш дом. Из жизни ушел самый дорогой мой человек, моя мама. Маша приехала на следующий день к вечеру. Директор фабрики, где она работала, выделил ей машину, рабочие сделали гроб. И она одна, оставив Дашу у соседей, везла маму. Всю ночь я просидела у гроба. Мысленно делилась с мамой новостями, спрашивала, как мне теперь жить с Артемкой и дочкой, которую ждала. При жизни так и не осмелилась признаться ей, что беременна. В ту ночь я впервые набрала Володин домашний номер телефона. Ему сказала одну-единственную фразу: « У меня умерла мама». И положила трубку, думая, что он все понял, и я теперь смогу легче перенести страшную утрату. День похорон выдался холодным и дождливым, но пришло много народа. Добрые люди не оставили нас в трудную минуту…
Маша решилась попросить прощения у мужа. Она позвонила Андрею, но тот сказал, что Софью Николаевну ему жаль, « а ты, Маша, не приезжай. У меня другая женщина, и у нас с ней серьезные отношения. Дашу хочу видеть, а тебя - нет». Так моя сестра из-за мимолетного увлечения разбила свою жизнь. Я считала, что ей нужно квартиру обменять на Цнинск, чтобы нам быть рядом. После поминок на девять дней, проводив гостей, остались с ней наедине. За окном шел первый снег. Дул сильный ветер. И в нашей квартире стало неуютно и пусто… Я решила сестренке первой поведать о том, что жду ребенка. Выслушав меня, Маша спросила:
- Володя уйдет от жены?
-Не знаю.
- Алка, ты такая же сумасшедшая, как и я… А Володя-то хоть знает о твоей беременности?
- Нет.
-То есть как – нет? Ты скажи. О, Господи! Наша бедная мама не перенесла бы и это!
Вечером следующего дня пришел Володя. Мы долго сидели с ним в темной комнате. Больше молчали. Артем спал, а Маша уехала в Воронеж. Володя обнимал меня, гладил нежно мою голову. Тут я и решилась:
- У нас будет ребенок, - тихо произнесла я и почувствовала, как руки любимого застыли.
-Ты, Алла, шутишь? – наконец выдавил он.
- Нет. Не шучу. У нас будет ребенок.
Он молчал несколько минут, но мне показалось, что молчание длится вечность.
-Может, не надо? Подумай, Алла.
- Поздно думать. Ребенок будет. Ты не волнуйся, он будет моим.
- Ты не поняла меня!- воскликнул громко Володя. Это хорошо, что будет ребенок! Я вас не брошу! И ты знаешь, я хочу дочку. Она вырастет очень красивой…
- И я жду доченьку, - по моим щекам побежали слезы счастья.
- Ну, что ты, Алла? – Он крепко прижал меня к себе.- Теперь точно мы будем с тобой всю жизнь вместе.
Он целовал меня, и говорил, говорил… Тяжелый камень уходил из моей души. После нашего объяснения Володя стал чаще навещать меня, приносил соки, фрукты… О том, что беременна, я решилась рассказать и Анне, чем ее просто ошеломила. После нескольких минут оцепенения она грустно сказала:
- Алла, а он к тебе не придет. Уверена в этом. Володя привык жить комфортно, а тут ребенок: плач, пеленки… Бедная ты, бедная.
Ни я, ни Володя о совместной жизни разговор не заводили. Встречались редко, когда у него появлялось свободное время…
Соня родилась на рассвете. Своим криком она разбудила весь роддом. Принимая ее, акушерка, полусонная, ворчала: « Не могла подождать часок- другой... Ну, и голос, как у Пугачевой…»
- У меня девочка? – спросила я тихо, с трудом открывая пересохший рот. А рубашка от схваток стала такой мокрой, будто я в ней искупалась в реке.
- Дочь. Крупная дивчина.
- Значит, Софьюшка.
- А что, и имя хорошее, - сделала заключение акушерка и широко зевнула.
Девочку она мою забрала, а меня отправили в палату, где уже лежали три роженицы. От усталости, слабости говорить ни с кем не хотела.
Спать, спать… Сонечку принесли на следующий день. Она была прекрасна. Ее миленькое личико напоминало Володино… Душа моя ликовала. В руках нежно держала мою кровинушку…
Из роддома нас выписали на пятый день. У его порога меня с Софьюшкой ждали Маша, Дашутка, Женя и Таня. Женька вручил мне огромный букет роз, а акушерке - коробку конфет. Я глазами поискала Володю… но не нашла…
С рождением дочки началась новая жизнь: трудная, полная беспокойств. Артемка учился, дочурка не давала спать по ночам. А днем, когда спала, я готовила еду, стирала и гладила. Крутилась, как белка в колесе. Спасибо, помогали Маша и Таня, а Женьку мы отправляли в магазины и на рынок. Друг детства и Маша стали крестными моей малышки. Изредка, но всегда с цветами и подарками приходил Володя. Смотрел, как я кормлю, купаю, пеленаю нашу доченьку. Но никогда не оставался: уходил домой… А я все ждала, когда он однажды скажет: « Я пришел насовсем».
Иногда мне звонила Аня и говорила, чтобы его не ждала, что он - трус, жену не бросит. За карьеру дрожит.
Шло время и ничего не менялось. Только Володя все реже и реже навещал нас, объясняя загруженностью на работе. В стране менялась политика, которая принесла новую жизнь: дефицит продуктов, промышленных товаров. Полки магазинов пустели с каждым днем. В очередях приходилось стоять часами и мне, оставляя Соню на попечение тети Шуры Агафоновой, мамы Женьки. Артем мне помогал в домашних делах. Как-то спросил:
- Мама, тебя и Соню дядя Володя бросил?
-С чего ты взял, родной?
- Ты не расстраивайся, мама. Я буду тебе помогать во всем.
После этого короткого разговора я стала смотреть на Артема другими глазами. Мой сын подрастал и начинал разбираться в жизни. Как-то после ухода Володи я расплакалась. Рана в сердце засаднила. Ревущей застал меня Артем.
-Мама, брось его. Пусть дядя Володя к нам больше не приходит. Проживем без него.
Слова сына заставили задуматься меня всерьез. Пришла пора поставить все точки в наших отношениях. Или с нами, или пусть нас забудет. И, когда через неделю пришел Володя, спросила, думает ли он перейти жить к нам? Он занервничал, но я твердо произнесла:
- Делай выбор. Не терзай мою душу. Ты – отец Сони или приходящий папа?
- Я подумаю,- ответил он и, не прощаясь, ушел, громко хлопнув дверью.
Слезы градом покатились из моих глаз…
Больше он не приходил. Ночами не только Соня, но и воспоминания мешали мне спать. Моя любовь к Володе перерастала в ненависть.
Вспомнила, как он закатывал сцены ревности, его непонятное отравление. А главное - не встал со мной рядом в день похорон мамы… Ненависть переполняла мое сердце. Я все больше убеждалась, что совсем не знала его… А как любила!
На восьмое марта меня пригласили на городское торжественное собрание, посвященное женскому дню. Чтобы выглядеть на уровне, посетила даже парикмахерскую. Тетю Шуру попросила побыть с Сонечкой – ей шел четвертый годок. Я знала, что собрание организовано
горкомом партии, и не исключала, что могу увидеть Володю. Так и случилось. После торжественного собрания намечался концерт, но я заспешила в раздевалку. Тут услышала знакомый голос: « Алла! Алла!», повернулась и увидела его. Он пробирался сквозь толпу ко мне, подошел и сказал, что очень рад видеть меня, поинтересовался, как мы поживаем, не болею ли я?
-Болеть мне, Володя, некогда. Ухаживать некому.
Он смущенно улыбнулся и продолжал расспрашивать о жизни. Я подробно отвечала на его вопросы, почти ничего не скрывая. Разговор затянулся.
- Алла, может, пойдем, посмотрим концерт?
- Не могу. У меня дома с Соней сидит тетя Шура, да и Артем скоро придет с тренировки, занимается борьбой. Нет времени у меня слушать концерты. И так задержалась. Извини.
Я распрощалась с ним и пошла к выходу из Концертного зала, хотя ноги мои почти не слушались… А Володя долго смотрел мне вслед…
Шли годы. Растить двух детей мне одной было нелегко. Иногда от бессилия, безденежья чуть не выла. Моя сестра Маша вышла замуж за бизнесмена, жила счастливо. Артем заканчивал школу и собирался поступать в институт. Учился он хорошо, но я боялась, что на институт потребуются деньги... Как-то заговорили с сыном об институте, о деньгах… Артем неожиданно спросил:
- Мама, а почему ты не подашь заявление о взыскании алиментов с дяди Володи?
Его вопрос застал меня врасплох. Я никогда не думала о материальной помощи. Дочь хотела я, и крест нести мне.
- Артем, ты - мой сын и должен понять: я никогда этого не сделаю. Он нам чужой человек. Понимаешь, чужой?
- Я понимаю тебя, мама.
В Артемкином характере все больше замечала черты Славы: он рос добрым и порядочным человеком. Школу окончил с золотой медалью. В институт поступил без денег. Соню я водила в детский сад. Она росла бедовой девочкой. Рано начала ходить и говорить и порой рассуждала, как взрослая. Иногда, идя по улице, я видела знакомую до боли мне « шестерку» зеленого цвета, и сердце бешено и предательски начинало стучать в груди.
Жизнь окончательно изменилась. Разогнали партийные ограны. Аня из райкома стала торговать на рынке, а Володя – управляющим банка. До меня доходили слухи, что дела его спорятся. В душе радовалась за него и злилась одновременно. Позже заметила, что такие противоречивые чувства стали переходить в равнодушие. Годы творят чудеса. Сердце мое освобождалось от страшной тяжести. И только Соня со своим упрямым характером напоминала мне о прошлом. Когда первого сентября она, нарядная с рюкзаком за плечами и букетом красивых гладиолусов шла в первый класс и, видя, как другие идут не только с мамами, как она, но и с папами, спросила:
- Мамочка, а мой папа умер? Да?
- Да. Папа умер. Мы же ходили к нему на кладбище, помнишь? – Ответила я и подумала, как же дальше я буду объяснять ее рождение, ведь Соня родилась гораздо позже смерти Славы?
А объяснять пришлось. Подошел день памяти Славы – день, когда он погиб. Артем к этому времени женился на своей однокурснице Ларисе, которая жила с нами. С утра, отправив ребят – кого в институт, кого в школу, - я пошла в церковь. Она находилась недалеко от нашего дома. На дворе стоял июнь. Денек выдался солнечным и теплым. Я смотрела на голубые небеса и думала, что Слава сейчас видит меня, эту улицу, по которой мы часто гуляли с нашим Артемкой. И от этих мыслей какое-то умиротворение вселялось в мою душу, а еще надежда, что Слава меня понимает и помогает мне жить. В церкви поставила свечи за его упокой, мамы и папы, за здравие всей нашей семьи. Заказала молитву. Купила две бутылочки кагора. Потом зашла на рынок за продуктами. Вечером мы сидели за столом. Я с Артемом и Ларисой выпили. Они задавали мне много вопросов об отце. И я рассказывала, как познакомились со Славой, каким он был; рассказала о платье, сшитом для меня к Новому году, и о цветочках в горшочках, которые он дарил зимними вечерами. Мы говорили о нем, как о живом.
- Со Славой связаны самые счастливые дни моей жизни, - заканчивая повествование, сказала я.
Соня очень внимательно слушала меня, глазки ее горели. Когда я перестала говорить, спросила вдруг:
- Мама, а Слава не мой папа? Я родилась после…
-Да, он – не твой папа. Твой папа другой…- я настолько растерялась, что не знала, как ей ответить, но тут из стола вскочил Артем и сердито ей ответил:
- Соня! Ты хочешь познакомиться со своим отцом? Я тебя отведу к нему! Он жив и здоров. И живет довольно-таки богато!
Дочка расплакалась навзрыд. Еле ее успокоила. И Артема понимала, и ее было жалко. А виновата я одна… Когда слезки высохли на глазках и щечках Сонечки, она тихо произнесла:
- Мама, а можно моим папой будет Слава?
-Конечно, доченька. Слава - твой папа. Он бы очень любил тебя…
Успокоив и уложив Сонечку спать, я села в кресло. Свет не включала, хотела посидеть в темноте и поплакать. Нет, не плакать, а выть, выть… Жалко Софьюшку, себя, свою загубленную жизнь… Слезы быстро побежали по щекам. Подошла к окну, у которого росла моя березка. Ее листочки шелестели от дуновения легкого теплого ветерка. Что же он ей нашептывает? И я понемногу успокаивалась, благодарила Господа и свою утешительницу и спутницу жизни – березку. И в моей жизни было немало радости.
В июле сняла дачу в лесном поселке в двадцати километрах от города. Поселились с Соней в небольшом домике Варвары Петровны – приветливой и добродушной старушки. Река и лес притягивали нас . Дни стояли жаркими. Каждое утро купались в реке. Поражала чистая вода реки. Недалеко от берега в воде красовались желтые кувшинки и белые лилии. Здешние места нам нравились. Через забор усадьбы Варвары Петровны находился двухэтажный особняк одного, как говорила наша хозяйка, «бизмена». На даче постоянно никто не жил, но часто приезжали хозяева с гостями. Однажды вечером мы, как всегда, болтали с Варварой Петровной на крылечке, а Сонюшка играла во дворе. За забором у соседей играла музыка, пахло дымком, и гуляли дамы в вечерних платьях – очень странных в этой сельской глуши. Наша хозяйка, посидев немного, пошла спать, и я позвала Соню домой. Однако, она молчала. Испуганная, я громче крикнула: « Соня!», но стояла тишина. Стала осматривать кустарник и увидела: Соня на корточках сидела у забора соседней дачи и наблюдала за происходившим там. Взяла ее за руку и потянула к дому. Она послушно шла.
- Ты что там делала? – тихо спросила я.
- Смотрела и все.
- Зачем? Нехорошо – подглядывать.
- Мама, а моего папы там нет?
До меня не сразу дошло, о чем спрашивает дочь, а, поняв, залилась краской и, глядя в вопрошающие глазки Сони, твердо сказала:
- Нет. А почему ты спрашиваешь? Мы же с тобой договорились.
- Договорились... - тихо ответила Соня.- Но там столько красивых машин! Я и подумала, что и он приехал в гости. Ведь богатые на таких машинах ездят…
- Иди в постель. Уже поздно…
На этом разговор закончили. Но, когда дочка заснула, я долго сидела на крылечке, смотрела на звездное небо и думала, что этот крест мне нести всегда. А за забором гремела музыка. Там веселились…
Наступил очередной сентябрь. В школе начались занятия. В один из вечеров, когда я проверяла тетради, позвонила Аня; спросила, как провела отпуск, а потом осторожно спросила:
- Аллочка, ты знаешь, что Кузьмин с женой попали в аварию? Татьяна погибла, а он – в тяжелом состоянии.
У меня защемило в груди:
- Где он?
- В центральной больнице.
Больше я говорить не могла. Только бы он остался живым… И его жену жалко, просто до слез… Вот ведь как в жизни получается.
От Ани каждый день узнавала о состоянии Володи. И когда он стал поправляться, я пошла в больницу. Через медсестру передала ему пакет с фруктами и короткой запиской « Поправляйся. Обязательно поправляйся». Была уверена, что мой поступок не приведет ни к каким последствиям. Он богат, известен, от нас давно отвык. Перенес такое большое горе.
Но ошиблась. Через несколько месяцев нам стали звонить по телефону и молчать. « Это он,- поняла я сразу же.- Больше некому». Однажды не выдержав, решила начать разговор первой:
- Володя, это ты. Я знаю. Говори.
- Ты не спишь? Я не разбудил тебя?
- Проверяю тетради.
- Как вы там?
- Ничего… Ты ждал девять лет, чтобы задать мне этот вопрос? Не поздно ли?
- Ты не против со мной встретиться?
- Против. Зачем бередить старые раны? Я только стала забываться.
- Алла, но записку в больницу присылала ты. Я сразу понял, что ты. А раны есть и у меня. И пора их залечивать.
- Не звони больше. Прощай…
- Только ответь, Алла, почему тогда родила Соню?
- Я любила тебя, очень любила, - и положила трубку.
Но телефонные звонки продолжались. Даже Соня заметила, что, услышав их, я волнуюсь. И однажды спросила:
-Мама, это папа звонит?
-Он.
-Он хочет видеть меня?
-Да.
- Он хочет жить с нами?
-Не знаю.
-Он хороший?
-Не знаю.
- Мама, не хочу его. Я буду только с тобой. Нам хорошо вдвоем, правда? Да мы и не одни! У нас есть Артем, Лариса. Зачем он нам? Жили без него и проживем дальше.
Я промолчала. Володя звонил почти каждый день, уговаривал встретиться. На день рождения Сони передал красивую куклу, которую нам принес бритоголовый крепкий парень. Потом у нашей двери лежали букеты цветов, то алые розы, то шикарные хризантемы…
Как-то вечером выглянула в окно и застыла: Володя стоял у моей березки и смотрел на наши окна. Я тихо отошла в сторону. Он преследовал меня. Его иномарку видела из окна троллейбуса, возле школы... Как-то Соня пришла из школы с огромной коробкой конфет.
- Где ты взяла? – поинтересовалась я.
- Мама, я шла из школы, а дядя вышел из крутой машины и дал мне эту коробку.
- Не надо брать у чужих людей ничего! Поняла?
- А я подумала, что это мой папа…
- Наверное, он…
Я решила поговорить с Володей, сказать, чтобы он оставил нас в покое. Мы встретились в сквере недалеко от моего дома. Выглядел он прекрасно. Принес мне огромный букет алых роз. Цветы я взяла, но сказала:
- Володя, не мучь нас больше. Соня все понимает. Оставь нас в покое.
- Алла, я тебе должен сказать что-то важное. Я любил тебя и люблю до сих пор. Люблю и Соню. Ты спросишь, почему тогда ушел? У меня не было выбора. Я женился на Тане, зная, что у нее не будет детей из-за болезни. Я обещал не бросать ее. Поклялся ей. И нарушить клятву не мог. Теперь я свободен. Я хочу быть с тобой и с Соней. А решать тебе, Алла...
- Подумаю... - сказала я, и, не прощаясь, пошла вдоль аллеи по направлению к своему дому. Шла и думала, а рядом по дороге ехала иномарка, не обгоняя меня, но и не отставая.
-Мама!- Услышала я. Ко мне навстречу бежала Соня. Не добежав несколько метров, упала. Я бросилась к дочери. Одновременно со мной подбежал Володя и взял девочку на руки.
- Где болит, дочка?
- Коленка. Чуть-чуть.
- До свадьбы заживет…
Володя осторожно нес нашу дочку. Мы втроем вошли в наш маленький дворик. Береза в осеннем красивом наряде приветливо качала нам своей листвой.
Р.S. Прошел уже почти год. Я, Соня и Володя живем вместе в его доме, а Артем с Ларисой – в моем отчем. Артем поменял мою фамилию на фамилию отца. В один из зимних вечеров он позвонил и счастливым голосом сообщил: « Мама, скоро у нас с Ларисой родится сын. И маленький Слава Мецкер будет играть в нашем дворике…» По моему лицу побежали слезы радости. Что еще нужно для счастья? Жизнь возвращается на круги своя.
2001 год
Рубрика произведения: Повесть
©Людмила Адерихина 26.05.2012
