Север России...1920-1923... Документы Истории...(16)

§ 15

Светлой памяти архангельского чекиста

(А. М. Новиков, 1899–1924).

Письмо из архангельской тюрьмы (1923)

Письмо из архангельской тюрьмы, из той самой, которую в 1992 году посетила американская журналистка Энн Эпплбаум.

Стены, коридоры, которой помнят Веру Фигнер, Игоря Сутягина и сотни тысяч других…

В «Красном терроре» нами был опубликован сокращённый перевод этого письма с нью-йоркского издания 1925 года. Здесь публикуем полный русский текст, опубликованный первоначально в «Социалистическом Вестнике».

Я происхождения рабочего, бывший коммунист, бывший доброволец, в рядах Красной Армии с 1918 года по 1922 год включительно, арестован в городе Мариуполе, Дон. губ., 30 июля 1923т года и сижу уже по тюрьмам СССР 4 месяца, жду своей участи. Меня обвиняют по 57, 61, 66, 70 и 72 ст. Угол[овного] Кодекса, дело следствием закончено и находится в ГПУ. Москва за № 87 Архгуботдела ГПУ. По делу, кроме показаний и заявлений в ГПУ, мною послано заявление-письмо М. И. Калинину, председателю ВЦИК с объяснением существа дела от 13 сентября 1923 года и просьбой обратить внимание на произвол. Каков бы ответ ни поступил, прошу Вас также вмешаться в дело и дать ему законный оборот, а если нельзя, то обратиться в печати на недопустимость такого явления и расправы коммунистов с рабочими-инакомыслящими.

Дело моё возникло так: из рядов армии в 1922 году с августа по декабрь включительно я поступил и работал в Архгуботделе ГПУ, как коммунист, на одной из неответственных должностей; увидев, что творить каиново дело душения рабочего класса мне, как рабочему и солдату революции (который должен бить врага в открытую), не следует, я ушёл из ГПУ по своему желанию и в то же время вышел из РКП, о чём написал открытое письмо, которое отослал в печать и в ЦК РКП. В печати оно не появилось, но я был из РКП по заметке в газете «Волна» выброшен, как негодный элемент. Будучи в Архангельске ещё 4 месяца, до 20 апреля 1923 года, я работал в Губфинотделе конторщиком, но по настоянию РКК был уволен комиссией по чистке, исключён из членов профсоюзной организации, и двери к поступлению на работу или службу для меня были закрыты – протесты были гласом вопиющего в пустыне. От гонений я уехал в Мариуполь, где я жил до ареста. Моё же письмо было напечатано в № 12 журнала «Социалистический Вестник» в Германии за июль 1923 г. с предисловием Дана «Глаза раскрываются».

При обыске у меня отобраны рукописи, которые и послужили обвинительным материалом, т. е. мои личные заметки по вопросам тактики дня в советской России, мои впечатления за время революции и вообще мои взгляды – всё это было записано для себя, для памяти в будущем, где я, не стесняясь цензурных рамок и строгости закона, называл вещи своими именами, т. е. критиковал действия большевиков за время революции во многом, что считал противным духу революции. В одной из заметок, озаглавленной «Мои воспоминания», «Чем плоха советская власть», в подробном описании фактов и своих рассуждений записал,

«что процесс СР, бывший в Москве, инсценирован и создан за деньги ГПУ и для общественного мнения в России и за границей».

Меня в ГПУ по сему вопросу спрашивают:

«Почему я мог записать и откуда знаю». Я ответил, что «писал для себя и отвечаю за правоту писанного перед своею совестью, ибо в печать для опубликования я сдавать не собирался, а за источники правоты своих впечатлений ни перед кем отчитываться не обязан». Вот база для инкриминировки мне обвинения по 61, 66, 70, 72 ст. Кроме того, одним из важных обвинений служит моя записная книжка, оставшаяся случайно, где записаны адреса административно-ссыльных в Архангельске с.-р. и с.-д., что сделано ещё в ГПУ с целями служебными, и пометка в ней же: «Иванов-Ринов – провокатор». О цели этих записей я ответил, что Иванова-Ринова я не знаю, столкнулся с ним случайно при поступлении в Губсовнархоз кандидатом на одну со мной должность; провокатор или нет – не знаю, и дела мне до этого нет, пометка сделана случайно. Всё это инкриминируется как связь и участие в контрреволюционных организациях и разглашение государственных тайн по ст. 61 и 66 УК. Также ставится в вину, что, будучи в Губфинотделе, вёл антисоветскую агитацию среди сотрудников. На чём это основано – не знаю. Вот и весь обвинительный материал по существу моего дела, который я знаю. Я знаю, что это месть, не больше, не меньше, за открытое выступление, и основным мотивом служит «открытое письмо», но мести я не боюсь. Как чист я сам, точно также хочу, чтобы везде и всё было чисто и открыто, и буду трубить об этой несправедливости в «Иерихоновы трубы», если бы они у меня были, о попранных правах основных человеческих свобод, а, главное, мысли и личности. Рабом я не был и не буду.

Я хочу кричать о том, что в свободной стране, где, якобы, стоит у власти рабочий класс, где на столбцах газет клеймят буржуазные правительства Европы за гонения на рабочих и печать коммунистов, за тюрьмы и застенки в условиях гражданских свобод, как за средневековое варварство, и прокламируют эти свободы в России, что у нас рабочий – господин положения, носитель власти: говори, что хочешь, устраивай свою судьбу, как хочешь и т. д. и т. п. – ему всё доступно, и это только поощряется (только на словах!).

Вдруг! В это же самое время хватают, сажают этого рабочего в тюрьму, творят над ним расправу без суда и следствия, вне законности и порядка. За что? Только за то, что он, как носитель своего господства, разинул рот, что это он считает революционным, другое – нет, сделал это честно и открыто, предоставляя право возражать, как гражданин. С тобой расправляются за то, что ты мыслишь, что ты так или иначе интересуешься событиями, хочешь записать свой взгляд на бумагу, ибо ты грамотен, но ты не мастер слова и не выступаешь в печати, ты хочешь, чтобы твои записи были тебе памятью в будущем. Где же логика? Неужели мне запретят и это делать? А если у тебя есть записная книжка, где ты записываешь всё, что тебе нужно, чтобы тебе не изменила память, и адреса, и пометки, ведь, здесь тебя закон не касается, ведь, это личная жизнь? С целями служебными или личными это сделано – не всё ли равно, ведь, до моей книжки нет никому дела. Ясная логика как будто говорит так, а, между тем, вдруг к тебе врываются в квартиру, забирают это всё с тобой вместе и начинают рыться в твоей личной жизни, в твоей душе – во всём, что тебе и дорого, и на что ты не обратил внимания.

Спрашивается, в буржуазных странах существует такая бесцеремонность в нарушении этих прав личности, особенно теперь, при гражданских свободах? Может быть, времена Николая I могут сравняться с… (не разборчиво). Где же завоевания? За что же держат в тюрьме? Да разве я один? Таких, как я, – тысячи; безвестные, их голос не звучит на столбцах ни русской, ни европейской печати, а они и этого не сделали, они были всегда рабами, и бьют их те, у кого жёстко сердце и поднимаются руки.

Александр Матвеевич Новиков.

27 ноября 1923 г. Архангельск. Исправдом.2
http://ganfayter.livejournal.com/246886.html

Подпись автора

Стоим на страже. Наш сайт: http://sovet-miliziy.narod.ru/